Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

Однажды, когда Сэррей собирался ехать на охоту, сторож на башне протрубил в рог, возвещая о посетителе. Роберт подошел к окну и увидел блестящий поезд из пажей и оруженосцев, скакавших в гору, по направлению к замку. Впереди всех ехал Дэдлей Варвик. Сэррей стремительно бросился к лестнице, чтобы встретить друга.

— Вели седлать лошадь, — сказал Лейстер, поздоровавшись с Робертом, — ты должен ехать со мной и быть свидетелем замечательно интересной истории!

— Расскажи!

— Прежде всего позволь представиться в новом звании: я — граф Лейстер.

— Поздравляю. Ты, значит, нашел свое счастье при дворе.

— Счастье ли то, что я нашел, это еще вопрос; я пошел по льду, и мне интересно знать, далеко ли я доберусь. Я принес в дар Елизавете свои верноподданнические чувства, но сам дьявол не разберет этой женщины.

— Что же она подарила тебе? Графство Лейстер?

— Это сделала она как королева, а как прекрасная женщина предложила нечто большее, а может быть, и меньшее — это зависит от того, как ты объяснишь это. Я дал понять Елизавете, что люблю ее.

Роберт засмеялся.

— Ты, видно, особенно интересуешься королевами и не так прост, как кажешься!

— Не шути! Елизавета достаточно прекрасна, чтобы увлечь мужчину, и не заслуживает быть взятой в замужество только ради политики.

— О, да, да! Конечно, титул графини Лейстер более подошел бы ей, если бы случайно она уже не была королевой! — пошутил Сэррей.

— Ты смеешься, потому что совсем не знаешь ее и не понимаешь, какую прелесть честолюбие придает любви. Легко победить обыкновенную женщину, но высший триумф — заставить королеву покраснеть и стыдливо потупить глаза.

— И это тебе удалось сделать с Елизаветой?

— Она не рассердилась, а это, при ее гордости, равносильно победе. Теперь, прошу тебя, обсудим мое положение. Королева Елизавета, в доказательство моей привязанности к ней, потребовала принести ей жертву, предложив мою руку другой. Как ты думаешь? Хочет она только испытать меня или, боясь все-таки оказаться слабой, находит нужным поставить преграду своему чувству?

— Быть может, верны оба предположения. Пощади и не заставляй меня разгадывать загадки женского сердца, а лучше расскажи о себе, меня это более всего интересует. Если ты действительно любишь Елизавету, было бы предательством с твоей стороны не сказать об этом той, которая будет носить твое имя. Впрочем, заставить влюбленного в себя жениться на другой — весьма оригинальный прием.

— Менее, чем ты думаешь. Если Елизавета действительно верит в мой успех, то она рассчитывает с моей помощью победить соперницу. Но ты прав, я сам должен уяснить себе, люблю ли я Елизавету или нет, а на это можешь ответить мне именно ты.

— Я? Да ты с ума сошел?

— Ты знаешь меня лучше, чем я сам. Ты знаешь, что прекрасные глаза способны зажечь во мне пламя, но знаешь также, что я честолюбив. Как ты думаешь? Может честолюбие заменить мне счастье любви? Сильнее ли оно, чем страсть, которая довольствуется мелкими победами?

— Милый Дэдлей, уже этот вопрос доказывает мне, что в Елизавете ты любишь лишь королеву, а то, что я слышал о ней, не позволяет питать надежду, чтобы когда-либо какой-нибудь мужчина победил в ней женщину и стал для нее более, чем мимолетной прихотью.

— Кто знает! — пробормотал Дэдлей. — Она еще не любила. Я стою на перепутье, которое должно решить участь всей моей жизни. Я — потомок Варвиков, мои предки добыли корону английским королям, служили опорой их престола. Если бы я подозревал, что Елизавета хочет испытать меня и дала мне это поручение в надежде на неудачу, тогда я мог бы требовать удовлетворения у ее сердца.

— Ты еще не назвал мне имени твоей будущей невесты.

— Я должен просить руки Марии Стюарт.

Сэррей уставился на него с удивлением, но вдруг язвительно засмеялся и воскликнул:

— Ах, я понимаю! Елизавета хочет сделать последний шахматный ход, завершить интригу Генриха Восьмого. Супруг несчастной королевы Марии должен обратиться в вассала Англии, в человека, которым Елизавета могла бы всецело управлять.

— Роберт, эта мысль и мне приходила в голову.

— И ты хотел пойти на это дело, обмануть несчастную шотландскую королеву, быть тайным агентом Елизаветы, помогая ей захватить наследство Стюартов?

— Роберт Сэррей, этого подозрения я не заслуживаю. Я сказал тебе, что я стою на распутье. Я не кукла, с которой можно играть. Если я стану супругом Марии Стюарт, я перестану быть вассалом Елизаветы, и она сильно ошибется, думая найти во мне покорного слугу. Но мне кажется, я сам должен посмеяться над этим проектом. Неужели Елизавета могла серьезно думать, что ее давнишний враг — шотландская королева возьмет себе в мужья английского лорда, ее фаворита, и что Шотландия потерпит это? Я думаю, скорей меня посылают, чтобы я был отвергнут, и Елизавета получит повод рассердиться, что не приняли ее совета. Но я не хочу повредить себе в глазах Елизаветы и не хочу выставить себя в смешном виде. Поэтому прошу тебя, поедем со мной! Ты легко разузнаешь, что будут скрывать от меня; ты можешь дать понять Марии Стюарт, что я не способен предать ее, если она на мне остановит свой выбор; ты также вовремя можешь подать мне знак прекратить переговоры, если не будет никакой надежды на успех.

— Я поеду с тобой, — ответил Сэррей после короткой паузы, — уже потому, что должен оказать эту услугу Марии Стюарт. Ради тебя, — продолжал он со смехом, — я не сделал бы этого, так как опасно быть советчиком человека, еще колеблющегося, которую из королев он может осчастливить своей рукой и сердцем… Но где же Вальтер Брай? Неужели он знал о твоей поездке и все-таки не поехал с тобой? Неужели Филли все еще не разыскана?

Лейстер рассказал о случившемся несчастье с Вальтером, что он еще лежит больной, но обещал приехать в Эдинбург, чтобы там навести справки о Филли, если в Лондоне ничего нельзя будет узнать.

Смертный приговор над Кастеляром стоил много слез Марии Стюарт, и прошло несколько недель, прежде чем она оправилась от катастрофы, которую навлекла сама. Она никогда не задумывалась над тем, какие серьезные и печальные последствия могла иметь интрига, которой она предавалась легкомысленно, из склонности к кокетству и тщеславию, и теперь пробовала развлечь себя разнообразными празднествами, балами, маскарадами и охотой. Но понятно, что подобный образ жизни еще более восстанавливал против нее шотландских пуритан. Требования о том, чтобы она вышла замуж, делались все настоятельнее. Одни хотели, чтобы супруг королевы противодействовал возрастающему могуществу Мюррея, другие желали ей мужа для избежания подобных историй, как было с Кастеляром. Сам Мюррей убеждал остановиться на выборе Елизаветы, так как боялся, чтобы Мария Стюарт в конце концов не вышла за какого-нибудь иностранного принца или шотландского лорда, который мог бы лишить его власти.