Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

Прибыл герцог Инфантадо, чтобы принять невесту. Красавица Елизавета имела грустный вид. Ей много рассказывали о строгости и суровости короля Филиппа II, о его человеконенавистничестве и ледяной холодности и о пылком темпераменте его сына. Шли блестящие приготовления к торжественному празднованию помолвки, но казалось, что печальное предчувствие охватило всех, кто собирался на устроенный по случаю этого торжества турнир, где рыцарям предстояло преломить копье в честь дам своего сердца. Для зрителей были возведены особые трибуны, и еще никогда обитые пурпуром скамьи не служили для более гордого и прекрасного цветника дам, чем в тот день, когда в качестве рыцарей выступили на борьбу могучие партии Гизов и Монморанси.

Король появился в цветах Дианы Пуатье. Черный с серебром шарф означал, что Генрих и в оковах любви носит цвета повелительницы своего сердца. Гневный румянец залил лицо Екатерины, когда сиявшая бриллиантами фаворитка с торжествующей улыбкой послала воздушный поцелуй королю. Монарха окружили Монморанси, приверженцы Дианы, рыцари, считавшие своим священным долгом сражаться в честь своей дамы со всяким, кто осмелится задеть ее. Цвета старого Клавдия Гиза были ярко-красными, на короле Намюрском были желтые и черные, Франциск Ошаль был в светло-голубом, Дэдлей и Сэррей появились в цветах Марии Стюарт. Проезжая в сопровождении Филли мимо Екатерины Медичи, Дэдлей довольно высокомерно поклонился ей; королева бросила в ответ сердитый и насмешливый взгляд. Боскозель Кастеляр был не только в цветах Марии Стюарт, но имел на щите шотландский чертополох. За иностранцами следовал рыцарь в черном вооружении с опущенным забралом. На нем не было никаких боевых отличий. Все время первых состязаний, заключавшихся в пронизывании цветочных венков, он держался в стороне.

Король и его товарищи устояли против всех нападений, одному лишь Кастеляру удалось добыть венок в честь Марии Стюарт, и губы Екатерины уже сложились в саркастическую улыбку, когда на вызовы глашатая вдруг откликнулся черный рыцарь.

Рыцарь сообщил через своего герольда, что готов сразиться со всеми, кроме короля. Началось сражение на тупых копьях и так как победа здесь зависела от ловкости и силы рыцаря, то она могла считаться важнее и выше, чем победа в состязании с венками. Страсти уже разгорелись, и после того как рыцарь выбил из седла целый ряд противников одного за другим, сам король вызвал его на бой.

Черный рыцарь настаивал на своем отказе биться с королем и, когда король нетерпеливо потребовал объяснить ему причину, рыцарь поднял забрало и показал свое лицо.

— Монгомери! — пробормотал король. В этот миг его взор упал на Диану, и он увидел на ее лице насмешливую улыбку: ведь, если бы он не победил Габриэля, последний вышел бы с первым призом из состязаний. — Я приказываю вам сразиться со мной! — крикнул он. — Или вас, как труса, с позором выгонят с арены.

— Ваше величество, — хладнокровно возразил Монгомери, — я робею не перед человеком, а перед королевской короной.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся король, — это — только отговорка, я сумею защитить корону, вы боитесь меня!

— Вы слышите, король приказывает! — мрачно крикнул Монгомери и опустил забрало.

— Не деритесь с ним! — шепнул королю герцог Феррера. Диана послала Генриху своего пажа с той же просьбой — странное беспокойство короля озаботило и ее, — но это уже было слишком поздно.

Оба противника опустили копья и с такой силой налетели друг на друга, что копьища обоих разбились в щепы. Густое облако пыли скрыло их от глаз зрителей, и вдруг из него раздался страшный крик.

Осколок копья Монгомери пробил железную чешую на шлеме короля и через глаз проник в мозжечок Генриха.

— Король умирает! — раздался крик ужаса.

Судьи подскакали к Генриху, ни никто из них не посмел коснуться короля, тогда он собственноручно вырвал осколок. Кровь брызнула фонтаном из открытой раны.

— Не обвиняйте Монгомери, — простонал король, — он не виноват… я сам принудил его к бою.

Монгомери оставил арену, не выразив ни слова сожаления, не высказав сочувствия. Слепая судьба отомстила его рукой за смерть Клары. Он был неповинен в смерти короля.

— Арестуйте графа с его друзьями, лордами Дэдлеем и Сэрреем, и пажом, — приказала Екатерина, после того как короля унесли.

Кровью Генриха была смочена фата Елизаветы. Принцессу отвезли в Гваделаяру, где ее принял Филипп II.

Дон Карлос с восторгом и болью смотрел на нее. Эго была красавица-невеста, отобранная у него его же собственным отцом. С этого дня он впал в меланхолию. Дикая страсть и дикая ненависть терзали его грудь. А Елизавета с юным любопытством смотрела на своего господина и повелителя, которому предстояло стать всем для нее, и это так бросалось в глаза, что Филипп в конце концов спросил, что она рассматривает, не его ли седые волосы. Цветущая жертва была отправлена в Эскуриал на увядание. Жгли еретиков, чтобы придать больше пышности свадебным торжествам. Тридцать женщин прислуживали Елизавете за столом. Ее превратили в золотую куклу с умирающим сердцем.

Дон Карлос намеревался бежать, но король удержал его; бездеятельность, на которую он был осужден, и преступная любовь, которую он не мог побороть, свели его с ума.

Филипп отобрал у него оружие и приказал обходиться с ним как с арестованным. Тщетно со слезами молила за него Елизавета; Филипп холодно отвечал, что ради благосостояния церкви и государства он жертвует своей собственной плотью и кровью. Дон Карлос сделал попытку удавиться, но неудачно. Он подвергал себя холодному сквозному ветру, наполнял свою постель льдом, разливал по комнате воду и целыми часами голый с босыми ногами бродил по холодным каменным плитам. Но и все это не действовало. Дон Карлос хотел уморить себя голодом и в продолжение одиннадцати дней не принимал пищи. Когда же ему стали силой вводить пищу, он объедался, желая умереть. И наконец смерть пришла и освободила его от земных страданий.

Никто, кроме Елизаветы Валуа, его мачехи, не оплакивал его. Через три месяца и она умерла, убитая ледяной холодностью Филиппа, замогильным дыханием Эскуриала и запахом тления жертв инквизиции.

Мария Стюарт оплакивала короля, которого любила как родного отца, и так как до сих пор она была так же покорна, как и дофин, то Екатерина Медичи решила бесцеремонно захватить в свои руки всю власть. Диана Валентинуа была удалена, и королева приказала начать процесс против арестованного графа Монгомери, но вдруг встретила сопротивление, которого не ожидала. Герцоги Гизы, до сих пор искавшие поддержки у Екатерины против Монморанси, теперь, увидев, что Монморанси близки к падению, решили оставить партию Екатерины, поняв, что если королева захватит в свои руки бразды правления, уже никогда не выпустит их. Когда Вальтер Брай сообщил герцогу, что арестовали его друзей, Гиз сказал об этом королеве Марии Стюарт.