Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

— Это — два его товарища, убейте их! — послышало голос Екатерины с лестницы.

Шпаги зазвенели, и посыпались искры. В первый момент Вальтер и Сэррей уложили двух противников и, воспользовавшись смятением, оттеснили остальных до самой лестницы. Но их стали одолевать, Сэррей был уже весь в крови, а дверь будуара все еще не открывалась.

— Отступаем! — предложил Вальтер. — Дэдлей, наверное, уже мертв; в противном случае он был бы уже здесь.

— Убейте этих подлых трусов! Ведь их всего двое, — шипела Екатерина.

В это время пламя прорвалось сквозь переборку будуара, коридор наполнился удушливым дымом. Из сада слышались крики: «Пожар!», и в дом ворвалась охрана.

— Сложите оружие, приказываю именем короля! — прогремел зычный голос муниципального чиновника.

Все опустили оружие.

— Арестуйте поджигателей! — повелительно крикнула Екатерина, торопясь покинуть дом.

В садике стоял Дэдлей, держа на руках Фаншон, находившуюся в глубоком обмороке. Он спас ее, выскочив из окна будуара. Филли исчезла.

Муниципальный чиновник узнал королеву-мать и низко поклонился ей.

— Эти люди ворвались в мой дом, — сказала Екатерина. — Этот, — указала она на Дэдлея, — пробрался в комнату моей статс-дамы, и, когда я намеревалась арестовать обоих, подоспели его друзья, чтобы спасти его. Они ранили многих из моих придворных и подожгли дом. Остальное выяснят допрос и суд. Заковать их в цепи.

— И эту даму? — спросил чиновник, указывая на неподвижную Фаншон.

— Она принадлежит к нашему придворному штату, и мы будем судить ее собственной властью! — ответила королева, знаком приказав своим кавалерам отнести Фаншон в карету.

— Я понимаю! — горько усмехнулся Дэдлей в лицо Екатерины. — Если я раньше сомневался, то теперь убежден, что эта женщина являлась орудием вашей мести. Эй, вы, — обратился он к чиновнику муниципалитета, — вы ответите за то, что единственного свидетеля отдали во власть ложного обвинителя.

— Молчи, негодяй! — крикнула Екатерина. — Вы, кажется, забыли, что говорите с матерью короля Франции?

— А вы, государыня, позволяете себе оскорблять английского лорда, — парировал Дэдлей.

— Презренного бунтовщика! — крикнула Екатерина.

Она заметила, что чиновник муниципалитета замешкался, так как мир с Англией был заключен и было рискованно обходиться с лордом как с преступником.

— Я подчиняюсь насилию, — презрительно усмехнулся Дэдлей, — но английский посол граф Геншингтон потребует удовлетворения за всякую несправедливость, причиненную мне или моим друзьям.

— Арестуйте их! — требовала Екатерина. — На мою ответственность. У нас еще есть достаточно власти, чтобы усмирить преступников, пусть они даже английские лорды.

Муниципальный чиновник повиновался, но произвел арест по всем правилам вежливости и регламента, показав тем, что делает только то, что ему велит суровый долг.

Пожар потушили.

— Вот видите, к чему ведет правление безвольного короля, — сказала Екатерина своим кавалерам после того, как увели арестованных. — Поспешите, господа, передать Кондэ пароль и скажите ему, что я жду его с конницей в Лувре.

Королева села в карету. Часть кавалеров осталась сопровождать ее, а остальные оседлали своих коней и помчались кратчайшим путем, через поля, по направлению к Лувру.

Екатерина заранее торжествовала. Еще немного времени — и воины Кондэ нападут на дворец, захватят Гиза, и приговор над ним будет в ее власти. Затем последует краткая решительная борьба преданных королю парижан с гугенотами, и скипетр Франции будет в ее руках. Франциск должен будет отказаться от престола, или же придется силой устранить его. Его брат Карл — еще дитя, и никто не может воспрепятствовать ей, Екатерине, сделаться регентшей.

Как жаждала ее душа этой власти, как кипела кровь при мысли, что она получит возможность мстить всем, кто оскорблял ее, кто оказывал почести любовнице ее супруга, кто благоговел перед Марией Стюарт, — словом, всем, кто не повиновался ее воле беспрекословно! Власть! Какой это соблазн для честолюбивой души женщины, которая с самого раннего детства переносила лишь унижение и презрение! Власть! Какое это широкое поле деятельности для гордой, неутомимой души, с юных дней строившей планы о том, как бы все подчинить церкви и дать королевской власти тот блеск, который ей подобает! Какое наслаждение повелевать, своенравных вассалов превратить в трепетных рабов, быть первой в государстве, распоряжаться жизнью и смертью своих подданных, Ей, рожденной Медичи, удастся искоренить еретиков и вернуть папе прежнее влияние. Укрепить навсегда власть Франции, уничтожить гордое дворянство, этих Гизов, Монморанси, Кондэ, Бурбонов, короля Наваррского и всех гордых вассалов, перед которыми дрожали короли Франции, Отменить парламент и уничтожить все посягательства на права королевской власти!

Заговор, в котором Екатерина решила принять участие, послужил началом борьбы с гугенотами и фрондой и принес все беды и несчастья, разорившие Францию.

Екатерина была представительницей короны, герцог Гиз был представителем власти дворян, против него должен быть направлен первый удар.

Гонцы Екатерины помчались в лагерь мятежников, и, пока Франциск и Мария Стюарт забавлялись, гроза должна была собраться над их головами и разразиться раньше, чем они заметят беду.

Когда королева показалась у подъезда Лувра, стража стояла под ружьем и слуги суетились у дорожной кареты короля.

— Что это означает? — спросила Екатерина, побледнев.

Но никто не мог дать ей определенного ответа, все суетились и спешили, так как приказ последовал внезапно.

Она поднялась по лестнице и без доклада вошла в королевские покои, В передней ее встретил герцог Гиз в сопровождении пажа, при взгляде на которого Екатерина побледнела. Это был тот самый калека-мальчик, которого она видела на турнире в свите Дэдлея.

Герцог почтительно поклонился, но королева заметила, что насмешливая улыбка промелькнула на его лице.

— Ваше величество, — сказал герцог, — я счастлив, что встретил вас, так как опасался, не предприняли ли вы, ваше величество, поездки в окрестности Парижа.

— Вы опасались этого? Почему? — спросила Екатерина.

— Государыня, я имею известие, что приверженцы Бурбонов вооружаются и даже, быть может, объявят нам войну. Мы, несомненно, проиграли бы ее, если бы им удалось завладеть таким драгоценным заложником, как вы, ваше величество.

Екатерина почувствовала иронию его слов, словно Гиз предлагал ей переход в лагерь Бурбонов.

— Господин герцог, — горделиво возразила она, — я жалею правительство, которое так ничтожно, что должно опасаться за судьбу члена своего двора вне пределов Парижа. Вы опасаетесь мятежников? Я вижу, готовят дорожную карету. Внук короля Франциска Первого, который предписывал законы парламенту, обращается в постыдное бегство перед кучкой восставших вассалов? Или, может быть, король становится во главе армии, которая колдовством появилась невесть откуда для защиты короны?