Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

— Клянусь моей жизнью, — воскликнул Стюарт, — я готов прибить к зубцам этого замка голову изменника, который вздумал бы проникнуть в пределы Голируда! Вы должны беспрепятственно совершать ваши богослужения, как и где вам угодно. Только прикажите — и строгий уголовный суд воздаст тем, кто осмелился сегодня нарушить мир в королевском замке!

Мария улыбнулась сквозь слезы. Она читала по всем лицам, что покорила сердца, и этот триумф ее красоты поднял в ней упавшее мужество.

— Милорды и господа, — воскликнула она, — избави меня Бог приветствовать мой народ актом мщения! Я прощаю тем, кто оскорбил меня, и готова верить, что все это проистекло из боязни, что я потребую, чтобы моя вера была господствующей в государстве. Объявите всенародно, что я желаю только мира и согласия, что я предоставляю каждому его веру и далека от намерения возбуждать религиозные распри, но при этом прошу и проповедников учения Кальвина осторожно судить о тех, кто принадлежит к иной церкви.

— Да благословит вас Бог за эти слова! — с жаром подхватили лорды, потому что теперь у них рассеялось последнее опасение. — Если вы уважаете веру шотландцев, то весь народ будет стоять за свою королеву. Да здравствует Мария Стюарт, жемчужина Шотландии!

Дружный клик воодушевления сопровождал Марию, покидавшую зал, и она могла утешить себя, что в этот час завоевала не только преданность своих вассалов, но и сердца своих лордов, то были уже не просто подданные, но поклонники, которые смотрели на нее восторженными глазами и почтительно целовали край ее одежды.

— Наши прелести еще не поблекли в горе и печали! — с улыбкой сказала она Марии Сэйтон, придя к себе в парадную комнату.

— Государыня, — прошептал Джэмс Стюарт, последовавший за ней, — предоставьте сиять вашему очарованию, и вся Шотландия падет к вашим ногам.

— Милорд Джэмс, довольно плохо, что мне приходится сызнова завоевывать ее!

— Ваше величество, вы порвали связи с отечеством и теперь, когда вы снова налаживаете их, вам мешает то, что ваше сердце осталось за морем, а в вашей свите есть лица, желающие стоять к вам ближе ваших верных подданных.

— Вы намекаете на маркиза Боскозеля? Я сделала ему выговор за его вчерашнюю выходку. Слишком большое участие к моей особе мешает ему осознать, что мы уже не во Франции.

— Это напоминание о Франции бросает тень на вашу будущность, Франция принесла нам междоусобную войну, она выказывала нам плохую дружбу в тяжелые времена. Можете ли вы сердиться на нас за то, что мы хотим иметь вас целиком, а не вполовину, что нас оскорбляет, когда эти кавалеры хвастаются, что стоят к вам ближе, чем мы, — да, когда они намекают, что намерены защищать вас против вас же самих?

Мария покраснела.

— Лорд Джэмс, — сказала она, — вы — мой ближайший родственник, и я назначила вас первым слугой моей короны. Кого обвиняете вы в том, что он оскорбил вас?

— Я ни на кого не жалуюсь, — ответил Стюарт, — я только предостерегаю. Если бы мне понадобилось жаловаться, то я бы сам потребовал удовлетворения. Но я не желаю огорчать по пустякам сердце моей королевы.

— Сердце? Милорд Джэмс, моему сердцу ближе те, которые указывают мне средство приобрести любовь Шотландии.

— Неужели это — правда? Государыня, сердце королевы — не то, что сердце женщины…

Мария покраснела сильнее под испытующим взором Стюарта. Она догадалась, куда он метит, и ее гордость была уязвлена. Неужели Боскозель осмелился похвастаться ее благосклонностью?

— Милорд, — возразила она, подняв голову, — сердце женщины я оставила во Франции, на могиле моего супруга. Вам следовало бы знать это и щадить меня. Но я догадываюсь, куда направлено ваше подозрение. Мой секретарь, маркиз Боскозель злоупотребляет моим доверием? Неужели он оскорбил вас?

— Он принял за личную обиду мой выговор. Прикажите, как мне ответить ему. Друга королевы я пощажу, а дерзкого француза проучу охотно.

— Пусть войдет маркиз Боскозель! — приказала Мария, вызвав слугу.

Слуга позвал маркиза.

Боскозель вошел с высоко поднятой головой, но, когда встретил взгляд Марии, кровь застыла в его жилах.

— Маркиз, — сказала королева, — лорд Джэмс — мой первый министр, самый ближайший мой поверенный. Кто хочет служить мне, тот должен повиноваться ему. Я надеюсь, вы избавите меня от печального долга пожертвовать испытанным другом воле моего первого министра.

— Ваше величество… — запинаясь, вымолвил Боскозель. Но королева резко перебила его.

— Маркиз, мне не надо ни объяснений, ни оправданий. Пока я прошу. Подайте лорду руку, а милорд Джэмс пускай сочтет это испрошенным у меня удовлетворением.

— Государыня, я — оскорбленная сторона. Вы требуете слишком многого!

— Маркиз прав, — вмешался Стюарт. — Я употребил выражение, оскорбившее его, по поводу этого выражения, а не по сути дела, я готов просит прощения.

— Ах, — улыбнулась Мария, бросив на Боскозеля почти презрительный взгляд, — лорд Стюарт благороднее вас и действительно предан мне.

Не успела она договорить, как Боскозель бросился к ее ногам и воскликнул:

— Требуйте моей жизни, она принадлежит вам! Что мне сделать, чтобы примириться с лордом Джэмсом, раз вы хотите, чтобы я уступил ему? Лорд Джэмс, если я вас оскорбил, простите меня. Если вы оскорбили меня, простите, что я не принял покорно стыда. Когда Мария Стюарт требует, я превращаюсь в совершенно безвольного слугу.

Стюарт понял, что имеет дело с сумасбродом и что королева не разделяет этой страсти, и теперь успокоился.

— Вы видите, — улыбнулась Мария, многозначительно переглянувшись с братом, — что он — фантазер и чересчур поддается бурным вспышкам в своем усердии. Поднимитесь, Боскозель, я хотела примирения с лордом, но никак не вашего унижения.

Тут она слегка поклонилась и жестом руки отпустила их обоих.

— Маркиз, — сказал Стюарт, когда они вышли из комнаты, — я сознаюсь, что был к вам несправедлив, и стыжусь победы, которая, собственно, была поражением для меня. Вы любите королеву, а я — только слуга. Значит, вы стоите к ней ближе меня. Согласны вы пожать мне руку?

— Я подал вам ее, потому что так приказала Мария, а теперь подаю добровольно, как человеку, знающему мою злополучную тайну. Да, я люблю королеву, люблю до безумия!

— Это — в самом деле безумие, потому что она никогда не может принадлежать вам.

— А разве принадлежит мне солнце, луна, звезды? Неужели безумие — поклоняться вечно недосягаемой красоте?

— Нет, если она недосягаема для всех. Уезжайте домой, маркиз, если я смею вам советовать. Отправляйтесь восвояси, прежде чем Мария Стюарт выберет себе супруга.

— Она никогда не сделает этого.

— Она — женщина и королева, она молода, прекрасна и обворожительна. Ей найдут жениха, и если ее сердце не сделает выбора, то необходимость принудит ее остановиться на той или иной партии. Будьте мужчиной, маркиз, покоритесь неизбежному! Бегите отсюда, пока страсть не довела вас до безумия! Не позволяйте догадываться посторонним, что ваше усердие было не чем иным, как ревностью! Будьте осторожны ради королевы, малейшее пятно на чести государыни погубило бы ее навсегда в нашей стране.