Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

— Кинггон, я не люблю крайних средств.

— Я пущу их в ход только в случае настоятельной необходимости. И во всяком случае будет гораздо лучше, если этим займетесь не вы лично, а я. Вы, ваше сиятельство, можете потом свалить всю вину на меня, и, конечно, простите мне, преданному слуге, если я проявлю излишнее рвение, а не недостаток усердия. Я уже знаю, что нужно делать в случае открытия вашей тайны.

— Что же?

— Пусть это будет моей тайной. Я буду ответственным перед вами во всех своих действиях, но если вы познакомитесь заранее с моим замыслом, вся ответственность падет на вас. Дайте мне только полномочия, достаточные для исполнения задуманного плана.

— Каких же полномочий хочешь ты?

Ваше письмо к леди Лейстер. В нем вы предложите следовать моим указаниям, если окажется необходимым внезапно изменить местожительство, затем вы уполномочите назначать и смещать служащих графства, призывать всадников и давать им приказания, в которых я обязан отчетом только вам, ваше сиятельство.

— Все это я охотно доверю тебе. Но когда же ты надеешься окончательно покончить со всем этим так, чтобы я мог не опасаться за свое будущее?

— В тот день, когда вы предложите королеве к подписи бумагу с декретом об изгнании всех, кто добровольно не согласится верить на слово вашей чести.

— Это было бы лучшим средством, но потребуются уважительные основания, иначе королева не подпишет указа. Наконец, кто знает, вдруг какой-либо удачный поворот дела избавит нас от всяких забот. Если, например, королева выйдет замуж…

— Или вдруг умрет ваша супруга…

— Кингтон! — вздрогнув вскрикнул Лейстер, и его лицо побледнело. — Горе тому, кто будет виноват в смерти моей жены! Даже если он станет искать защиты у самого трона Елизаветы, я убью его!

— Вот поэтому-то я и просил разрешения в случае необходимости отправить миледи из Кэнмор-Кастла.

Подозрение Лейстера улеглось, он подошел к письменному столу, чтобы написать письмо Филли и доверенность Кингтону.

Через два часа Кингтон был уже в седле и скакал, сопровождаемый одним только Томасом Пельдрамом по направлению к Кэнмор-Кастлу, а граф Лейстер выбрал самое изящное платье, чтобы предстать перед королевой Елизаветой.

Вскоре при дворе все стали считать графа Лейстера действительным фаворитом Елизаветы, и для его честолюбия не могло быть лестнее роли того человека, ради которого королева отвергла одного за другим царственных претендентов на ее руку.

Екатерина Медичи счастливо покончила с первой гражданской войной и теперь искала союза с Елизаветой, чтобы лишить гугенотов их покровительницы. Французскому послу де Фуа было поручено передать королеве послание, в котором Екатерина просила руки Елизаветы для своего сына, французского короля Карла IX. Елизавета несколько раз менялась в лице во время чтения этого письма. Видно было, что она и польщена, и смущена, наконец она ответила, что предложение такой чести переполняет ее любовью и уважением к вдовствующей французской королеве, но, очевидно, последняя плохо осведомлена относительно ее, Елизаветы, возраста. Она слишком стара для такого юного короля, как Карл IX, и он может пренебречь ею, как король испанский пренебрег ее покойной сестрой Марией.

Де Фуа пытался переубедить королеву и склонял ее советников в пользу этого брака, но против этого выступил испанский посланник де Сильва.

— Ваше величество, — спросил он однажды, — говорят, будто вы собираетесь выйти замуж за французского короля?

Елизавета рассмеялась и, опустив голову, ответила:

— Теперь как раз пост, поэтому я готова исповедаться вам. Относительно моего брака ведутся переговоры с королями Франции, Швеции и Дании. Из числа неженатых государей остается один только испанский инфант, который еще не удостоил меня чести просить моей руки.

— Ваше величество, мой повелитель уверен, что вы не желаете выходить замуж вообще, раз вы отклонили предложение его, величайшего государя христианского мира, хотя, как вы сами изволили уверять, вы и были лично расположены к нему.

— О, это не совсем так, — уклончиво возразила Елизавета. — В то время я менее думала о замужестве, чем теперь. Мне надоедают с этим, и я по временам почтя готова решиться на подобный шаг, чтобы избавиться от тех сплетен, которым подвергается женщина, не желающая выходить замуж. Уверяют, будто мое намерение не выходить замуж является следствием физического недостатка, а некоторые идут еще далее и приписывают мне очень плохие побуждения. Так, например, уверяют, будто я потому не хочу выходить замуж, что люблю графа Лейстера, а за него не хочу выйти потому, что он — мой подданный. Другие же считают, что я просто не уверена в крепости своего чувства. Всех языков не свяжешь, но истина когда-нибудь выплывет на свет, и вы, равно как и другие, узнаете, что именно руководит мной.

И с тех пор стало известно всем, что она хоть и шутя, но все-таки открыто призналась в своем расположении к графу Лейстеру. А французский посол, получив отрицательный ответ, стал поддерживать Лейстера, чтобы не допустить сближения Елизаветы с Испанией.

Прошли месяцы с тех пор, как Елизавета побудила Лейстера начать борьбу за ее руку и сердце, но ни разу еще она не давала ему случая быть с нею наедине. А между тем он был признанным фаворитом и занимал высшие придворные должности. Никто и не подозревал, что в часы кратких отлучек, когда Лейстер покидал Лондон под предлогом охоты или частных дел он наслаждался в объятиях любимой жены. Все ожидали, что рано или поздно королева объявит о том, что ее выбор пал на Лейстера, поэтому высшие чины и знатнейшие дворяне королевства окружали его лестью и почетом, хотя втайне и завидовали росту его влияния. А Дэдлей действительно становился тем более влиятельным, чем более старался делать вид, будто политические вопросы совершенно не интересуют его. Он понял, что несмотря на всю остроту и величие своего ума, Елизавета подозрительно относилась к тому, кто не умел давать ей советы так, чтобы ей казалось, будто бы она сама додумалась до этого, и, конечно, отлично использовал это для укрепления своей власти.

С каждым днем Лейстер чувствовал себя все тверже и тверже. Казалось, что его тайна соблюдается великолепно. Сэррей боролся в Шотландии против партии Мюррея, поддерживаемой Елизаветой, так что считался чуть ли не врагом Англии. Вальтер Брай отправился во Францию, и о нем не было ни слуху, ни духу. Священник, венчавший Лейстера, был отправлен в дальнюю провинцию и посажен на отличный приход, за что поклялся хранить молчание. На Ламберта же можно было смело положиться. Словом, Лейстеру пока нечего было бояться.