Станислав Блейк - Кровавые сны

— Судя по вашей речи, вы из Нижних Земель, молодые люди, — поднял морщинистое лицо возчик. — Меня зовут Арнхольд, а это моя дочь Гретель и внучка Паулина. Мы также родом из ваших мест, из Гронингена, если быть точнее.

— Давно оттуда? — вставил, наконец, Феликс. — Как поживает его светлость, статхаудер Жиль де Берлемон?

— Семь лет прошло с тех пор, как мы покинули Гронинген, — сказала женщина, глядя на смуглолицего всадника в берете с фазаньим пером.

— Если вы из Зеландии, то уместно ли предположить, что молодые господа принадлежат к реформатам? — спросил Арнхольд.

— Молодые господа принадлежат к христианам, которые весьма вольно относятся к вероисповеданиям других людей, — сказал Габри. — Нам едино, католики вы, лютеране, евангелисты, анабаптисты или московские схизматики. Среди всех этих направлений попадаются достойные люди.

— Такая терпимость делает честь молодым людям, — сказал Арнхольд с облегчением в голосе. — Я только хотел бы напомнить, что в землях баварского герцога становится весьма опасно быть кем-либо иным, кроме как верным папистом.

— Это обидное слово, — заметил Феликс. — Говорите лучше «верным католиком».

— Да, господин, — Арнхольд потупился, ссутулив плечи, а Габри метнул на Феликса гневный взгляд.

— Простите моего друга, — сказал Габри, глядя на Гретель. — Он не вполне отдает отчет в различиях между сорвавшимся изо рта словом и преследованиями тех, кто желает напрямую молиться Христу, минуя Деву Марию и святых.

— Ваш друг прав, — сказала Гретель, недовольно взглянув на Габри. — Нельзя никого ненавидеть и обижать.

— Благодарю вас, госпожа, за заступничество, — поклонился Феликс в седле. — Сей юноша едет в университет, где, возможно, его скверные манеры когда-нибудь исправят.

Гретель рассмеялась, обнаружив чудесные ямочки на щеках и жемчужные зубки.

— Поскольку знаменитый университет Гейдельберга остался на юге, я не ошибусь, если предположу, что вы направляетесь в Лейден? — уточнила она. — В новый реформатский университет?

— Расскажите нам о Лейденском университете, — попросил удивленный Габри, впервые услышавший об этом учебном заведении.

— Что мы, бедные изгнанники, можем знать об этом? — удивился возчик. — До нас дошел слух, что принц Оранский подарил Лейдену университет в память о стойкости, проявленной его жителями в испанской осаде. Это первый университет в Голландии, если я не ошибаюсь.

— Вы также направляетесь в Нижние Земли? — спросил Феликс, пока Габри замолчал, усваивая важную новость.

— Рассчитываем до зимы прибыть в провинции, присягнувшие на верность принцу, — кивнул Арнхольд после недолгого раздумья.

— Следуете догматам Кальвина? — поинтересовался Феликс мягким голосом — уж больно часто в то время с подобных вопросов начиналась неприязнь и ненависть.

— Нет, — решительно ответила Гретель, — не его. Мы меннониты, веруем в учение Менно Симонса.

В голосе женщины слышались напряжение и даже страх. Феликс постарался развеселить ее:

— Ну, а перед вами Габриэль Симонс собственной персоной, — сделал жест рукой в сторону друга. — Меня же зовут Феликс ван Бролин, к вашим услугам, сударыня.

— Феликс католическое имя, — заметил Арнхольд с тревогой в голосе.

— Пусть вас это не смущает, — снова поклонился Феликс. — Если угодно, мы тут же опередим вас, и через минуту скроемся в роще, которую я вижу впереди. А если хотите, поедем рядом, чтобы вы с девочками не оказались без охраны перед лицом тех, кто, возможно, засел у тропы с целью собрать дань с беззащитных путников.

— Вы знаете что-то, чего не знаем мы? — еще больше встревожился Арнхольд.

— Откуда, почтенный? — пожал плечами Феликс, чьи уши, кажется, различали крики и звон стали на грани слышимости. — Мы едем с востока, от самой Вены. Так что же, скачем вперед, или остаемся рядом?

— Останьтесь, прошу вас, — вымученная улыбка Гретель была красноречивей слов.

— Если у вас есть под рукой оружие, — сказал Феликс вознице, — а оно наверняка есть в соломе, где вы шарили рукой при нашем приближении, будет лучше, если вы кинете его мне при первых признаках опасности.

Но опасность, как выяснилось, уже миновала. Сурового вида вооруженные люди как раз заканчивали расправу над другими вооруженными людьми, на вид более оборванными, грязными и вызывающими жалость. Правда, это могли быть также разбойники, победившие людей местного барона, ведь проигрывающая сторона всегда имеет более жалкий вид. Пока Феликс рассуждал об этом, Арнхольд натянул вожжи, а к ним подъехал всадник в неполном доспехе с покрытым чеканкой морионом на голове. Шпага с витым эфесом была обнажена, незнакомец держал ее поперек седла, что выглядело угрожающе, хотя, скорее всего, всадник просто не успел вытереть клинок, а потом увидел новых людей и подумал: «Вдруг придется еще кого-нибудь проткнуть?»

— Мы следуем из Вены в Нижние Земли, — сообщил Феликс, кланяясь, как дворянин дворянину. — А вы, как я понимаю, охраняете безопасность путников в этой части княжества баварского?

— Вы уже в пределах Гессена, господа и дамы, — низким хриплым голосом сказал незнакомый рыцарь. — Разве не видели вы на замке в миле отсюда красно-белое знамя со львом, вместо бело-голубых шахматных полей Виттельсбахов?

— Простите нашу невнимательность, господин, или к вам следует обращаться ваша светлость? — спросил Феликс, который последний час разглядывал прелестное лицо Гретель и мало обращал внимание на окрестности. Теперь ван Бролин отдал должное украшенному гербом плащу воина, бархатному дублету с серебряным шитьем и высоким ботфортам светлой кожи.

— Позвольте представиться, я капитан Пауль фон Дармштадт, со мной стражники магистрата Бад-Хомбурга, и мы действительно понемногу очищаем дороги Гессена от разбойных шаек, — рыцарю было меньше тридцати лет, он цепко вглядывался в лица путешественников серыми глазами из-под рыжих бровей. Борода и усы у него были того же медного цвета. Необычный для здешних мест вид Феликса привлек внимание фон Дармштадта, и вызвал несколько избыточное любопытство последнего. Впрочем, намек на родство с флорентийским герцогом Алессандро Медичи, знакомство с Маргаритой Пармской и недавнее посещение Вены произвели впечатление на гессенского командира стражи.

— Просим прощения, что разговаривали недостаточно почтительно со столь знатными особами, — сказал возчик, краем уха слышавший разговор, когда фон Дармштадт, наконец, отъехал распорядиться, кого из пленных прикончить на месте, а кого везти в Бад-Хомбург на публичную казнь.

Спешившийся Феликс подошел к повозке, на которой девочка, внучка Арнхольда, сидела с раскрытыми глазами. Малышка улыбнулась Феликсу и протянула руку, чтобы погладить его, ван Бролин позволил ребенку дотронуться до темных кудрей.