Станислав Блейк - Кровавые сны

— Может ли такое быть, чтобы, человек все делал впустую, за что бы ни брался, нигде не было бы ему удачи? — вдруг спросил Феликс.

— К чему ты это? — с подозрением спросил Габри.

— Не знаю, — Феликс закрыл руками лицо. — Не знаю.

— Перестань, слышишь! — едва не выкрикнул Габри. — Ты не можешь! Ты же сильный. Сильнее всех, кого я знаю.

— Что ты хочешь, Габри? — Феликс оторвал руки от лица. — Скоро мы уже доберемся до Новгорода. Пока сохраняется надежда, что отец твой жив, ты не думаешь ни о чем другом.

— К чему ты это говоришь?

— Не знаю. — Феликс покачал головой. — Действительно не знаю, прости. Мне не доставляет радости ничего в последнее время. Я бы обратился к Всевышнему, но здесь нет наших прекрасных храмов. Все время чувствую, будто делаю что-то не то, не так и не правильно. Раньше я мог просить совета у матери, или у Бога. А теперь у меня остался только ты. Я тревожусь, видя, как меняет тебя эта страна, твоя родина. Мне страшно думать, что ты скажешь, если в Новгороде нам откроется худшее.

— Не тревожься так сильно, — сказал Габри после некоторого раздумья. — В наше время редко люди доживают и до сорока лет, а в нашем возрасте уже содержат младших братьев, или становятся оруженосцами в армии. Я не видел отца около шести лет и привык жить без него. Если батюшки уже нет на свете, я смогу примириться с этой мыслью. Но вдруг он жив, и нуждается во мне? Я не мог оставаться в Нижних Землях, не выяснив это.

— Я понимаю. — Феликс кивнул и растянул рот в своей широкой белозубой улыбке. — Поэтому я здесь. Вот, поговорили, стало немного легче. Кажется, заходят какие-то купцы.

Глаза его, однако, оставались печальными.

Оказалось, что прибывшие торговцы были датчанами, и они весьма изумились, узнав о брабантском кружеве в тюках у молодых купцов из Нижних Земель. Никто из них не слышал, чтобы сей товар был в ходу на православной Руси, хотя они не занимались торговлей тканями, и рынок этот могли не знать.

— Двор великого князя Ивана, говорят, сейчас в Новгороде, — сказал один из датчан, закупавший в Московии пеньку. — Если кто-либо там следует европейской моде, кружева их заинтересуют. Король Магнус, [36] Датский принц, младший брат короля Фредерика, которого Иван VI «назначил» королем Ливонии и, под предлогом защиты интересов союзника, вел военные действия в бывших орденских землях. например, его жена и придворные.

— Даже если Магнус там, а не перешел с войсками в Ливонию, сколько он купит? Пару кружев? Дюжину? — возразил другой купец. — Оказавшись во Пскове, я бы попробовал расторговаться на здешнем рынке, приобретя место в ряду тканей, одежды и украшений. Поступив так, вы получите представление о конъюнктуре, и после уже решите, ехать в Новгород, или сворачивать дела в Московии.

— А ты уверен, Густав, что тамга, выданная молодым людям на границе, будет признана во Пскове действительной? — засомневался третий, самый пожилой из датчан.

— Тамга? — переспросил Феликс. — Что это такое?

Купцы со вздохами переглянулись и объяснили, что так называется разрешение на торговлю, выдаваемое татарскими степными ханами. Оказывается, московские великие князья переняли множество обычаев и законов от неверных. Впрочем, и христианство у московитов было неправильным, так что уж требовать от всего остального?

До поздней ночи Габри с Феликсом решали, каким из двух советов датчан воспользоваться. Сидеть во Пскове, волноваться из-за продаж, зная, что человек, ради которого они пересекли всю Европу, в нескольких переходах отсюда, и возможно, нуждается в помощи, было невыносимо. С утра Габри отправился к Покровским воротам города, шмыгнул мышонком за спинами псковских стражников и разменял еще два золотых гульдена. Меняла в городской лавке давал намного более выгодный курс, чем хозяева гостиного двора. Габри удалось вызнать о купеческом караване, отправившемся с рассветом к Новгороду. Пройдясь по торговым рядам, он купил портки, полотняную рубаху московского покроя, какие носили купеческие приказчики, да свитку, на случай похолодания.

В полдень Габри вернулся к другу, который решил не менять пока свой наряд. Он все равно не знал местного языка и был слишком смугл, чтобы сойти в этих землях за своего. Более того, переодевшись московитом, Феликс рисковал быть заподозренным в шпионаже. Одного случая на Моокерхайде вполне хватило ему для того, чтобы держаться подальше от возможных подозрений.

Все-таки они слишком отстали от каравана, и не смогли догнать купцов до наступления темноты. Напрасно было нахлестывать лошадей в сумерках — возможно, торговцы разбили лагерь в считанных верстах, но кони уже роняли хлопья пены, и рисковать ими было бы неблагоразумно. Выбрав лужайку на открытом холмике, молодые купцы остановились на ночлег, обтерли лошадей, пустили их пастись, стреножив, да развели костер.

Когда они перекусили, Феликс испустил тяжелый вздох. Но в последнее время он часто так вздыхал, и Габри уже привык не обращать на это внимания.

— Нас окружают, — сказал Феликс. — Проклятье!

— Много? — вскинулся Габри, с надеждой глядя на друга, который прежде всегда был его защитой.

— Не менее десятка, — ответил Феликс. — Будь у меня пистолет, можно было бы попробовать их напугать. Каждому из них умирать неохота. А с одним клинком не управиться. Попробуй договориться.

— Сидите смирно, — сказал широкоплечий детина с кистенем в руке, выходя из-за кустов. Дюжина разбойников вместе с ним вышла к костру, перестав скрываться.

— Смилуйтесь над сиротами, — завыл Габри, падая на колени перед главарем. Феликс отстраненно подумал, что его маленький друг в последние дни слишком часто пробует разжалобить людей. Было понятно, что эти не сжалятся. С другой стороны, что еще остается малышу, отметил Феликс, и сам готовый расплакаться от обиды. Они подобрались уже почти к самой цели. Оказаться так близко и все потерять! Невыносимо!

— Лошадей ваших и все добро мы забираем, — лениво говорил разбойник. Слишком лениво. Габри, всхлипывая, толмачил.

Феликс подскочил и, выхватывая кинжал, в мгновение оказался рядом с вожаком, приставил кинжал к его горлу. Метаморфа подвело то, что он внутренне готовился пугать, а не убивать, — кистень мотнулся прямо ему в голову, он отшатнулся, а затем удары последовали один за другим, когда он уже распростерся на земле. Спасительный мрак поглотил ван Бролина.

Боевые действия в Ольстере закончились поздней осенью anno 1575, и наемники, перестав получать жалованье, имели полное право вернуться по домам. Их переправили в Англию за королевский счет, но в Бристольском порту предоставили окончательно самим себе. Наняв почтовых лошадей и мула для палача, по-прежнему исполнявшего роль слуги, инквизиторская троица отправилась в Лондон.