Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий

«… пробивали даже самые прочные доспехи…»

Иллюстрации большинства книг (к сожалению, грешат подобным художественные фильмы и телевизионные передачи), описывающих римских солдат любого периода с 200 г. до н. э. до 400 г. н. э., изображают их повсеместно носящими «обручные доспехи», lorica segmentata , вместе с (как и следовало ожидать) классическими шлемами и выпуклыми прямоугольными щитами. Этот эффективный тип брони римляне использовали в начале первого столетия (образцы не так давно были обнаружены в Калкризе, где, как полагают, в 9 г. н. э. потерпела сокрушительное поражение от германских племен армия Вара). В последний раз подобные латы можно было наблюдать у римских солдат эпохи Александра Севера (ок. 230 г. н. э.), так что использовались они на протяжении всего двухсот пятидесяти лет, а не шестисот, как полагают некоторые. Сегментарная лорика была заменена чешуйчатыми доспехами (lorica squamata) , цепной кольчугой (lorica bamata) и пластинчатыми латами (маленькие вертикальные железные пластинки) — возможно, потому, что была слишком громоздкой, и из-за того, что чересчур сложная конструкция lorica segmentata замедляла и удорожала ее производство.

«… претензии германца… на власть…»

Не имея возможности взойти на римский престол на законных основаниях, германцы могли править лишь через марионеточных правителей римского происхождения. А вот испанцам, африканцам, иллирийцам и даже одному арабу в разные времена примерить императорский пурпур все же удавалось — несмотря на этнические или культурные отличия, никакого отторжения у римского народа они почему-то не вызывали.

«… из знатного римского рода Анициев…»

Аниции, как и Симмахи, являлись одной из тех римских фамилий, чье влияние ощущалось во всех коридорах власти самого высокого уровня. Они были связаны кровными узами с — помимо многих прочих — Епархием Авитом (императором, 455–456 гг.), через брак — с императорами Феодосием I и Петронием Максимом (455 г.), с Евдоксией, вдовой Валентиниана III и, возможно, с испанским узурпатором Магном Максимом.

«А Гай Валерий Руфин обзавелся неофициальным agnomen…»

О римлянах иногда говорят как о «людях с тремя именами». С первых лет существования империи они переняли сабинскую практику использования praenomen , или личного имени (выбираемого из крайне ограниченного набора имен — Тит, Квинт, Марк и т. д. и обычно сокращаемого до Т., К., М. и т. д.), за которым следовало трибутное (племенное) имя, gentile , заканчивавшееся на «ий» — Юлий, Клавдий, Туллий и т. д. Патриции же имели и третье, родовое, имя, cognomen , как правило, говорившее о неких личных качествах: Цезарь (тот, у кого копна волос), Цицерон и т. д. Иногда, в знак признания каких-либо заслуг, к этим именам добавлялся второй cognomen или почетный agnomen , вроде «Африкан» («Africanus») или «Германик» («Germanicus»). К V веку подобная система сделалась менее строгой: перечень личных имен стал гораздо более широким; многие предпочитали иметь два (а иногда, и более) родовых имени. В целом, тем не менее, практика именования оставалась консервативной и последовательной на всем протяжении существования Римской империи. Между прочим, сами римляне никогда бы не назвали Гая Юлия Цезаря «Юлием Цезарем», как зачастую звучит это имя в наше время. У них он был бы либо Гаем, либо Цезарем, либо Гаем Юлием, либо Гаем Цезарем, но никогда бы его имя не звучало в виде комбинации трибутного и родового имен.

«… из сената убрали Алтарь Победы…»

Против выноса Алтаря из сената категорически возражал Симмах, городской префект Рима, консул, оратор, человек образованный и широко эрудированный, выдающийся представитель одной из наиболее влиятельных римских семей, Симмахов.

«… провожу… свой otium…»

Самообразованием в свободное время занимались многие представители сенаторской аристократии и крупные землевладельцы не только в Риме и латинских провинциях, но и в Восточной империи. Это привело к рождению единообразной, хотя и малоэффективной, классической культуры, существовавшей в Западной империи до самого ее краха (476 г.) и даже позже.

« Многие из их вождей носят римские одежды; они переняли наши манеры и хотят, чтобы их сыновья изучали латынь…»

Сидоний Аполлинарий, бывавший частым гостем при дворе визиготского короля Теодорида, отзывается об этом монархе в самом комплиментарном тоне. По его словам, принимая у себя галло-римских вельмож, визиготские придворные демонстрировали учтивые манеры и остроумие, которым мог бы позавидовать цвет римского высшего общества.

«… как и Цинциннат много веков назад…»

Цинциннат — древнеримский политический деятель, патриций, консул, диктатор и полководец. В полулегендарной истории Рима V века до н. э. Цинциннат выступает в качестве типичного героя, простого землевладельца, который бросает плуг в грозный для отчизны час. Этот эпизод относится к 458 г. до н. э., когда эквы окружили римское войско на реке Алгид. Цинциннат был назначен диктатором и возглавил посланный на выручку отряд, с которым нанес поражение эквам, после чего оставил должность и вернулся к мирным занятиям.

«… проехал по длинному, в пять пролетов, Ариминскому мосту из белого мрамора, миновал триумфальную арку…»

Мост функционирует и сегодня, а арка по-прежнему простирается над главной из ведущих в Римини дорог.

«Ad Kalendas Graecas!»

Римляне в календы обычно платили долги, арендную плату и т. п. У греков же существовала другая система подсчета дней, поэтому откладывание платежей «до греческих календ» следовало понимать, как нежелание платить. Вошедшее в обиход при императоре Августе, выражение стало синонимом слова «никогда».

«… его зять Себастиан…»

«Добродетельный и верный Себастиан» (как писал о нем Гиббон) подвергся впоследствии суровым гонениям со стороны агентов Аэция и вынужден был перебираться «из одного королевства в другое, пока не погиб, находясь на службе вандалам».

«… тут же будет объявлен вне закона…»

После сражения у Пятого Миллиария Аэцию и остаткам его армии удалось отступить в Галлию. Потерпевший поражение, покрытый позором и объявленный Плацидией бунтовщиком, Аэций счел за благо ретироваться в унаследованное им от отца укрепленное имение, где намеревался держаться до конца. Имение осаждали императорские войска, сам он едва не погиб в результате покушения, предпринятого Себастианом, и вскоре пришел к выводу, что позиции его довольно-таки шатки. В сопровождении нескольких верных сторонников он тайно покинул фамильное гнездо и бежал в Паннонию, где нашел убежище у своих преданных друзей, гуннов.