Михаил Каратеев - Русь и Орда

Ян Длугош, польский историк XV века

В конце мая 1405 года Карач-мурза с десятком нукеров и слуг без всяких приключений прибыл в город Вильну, где в ту пору находился Витовт, заканчивая свои приготовления к походу на Псков.

Возраст не притупил любознательности Карач-мурзы и, поднимаясь по крутой дороге на Замковую гору, вершину которой как бы каменной короной венчал княжеский замок, он то и дело придерживал коня, чтобы оглядеть этот интересный город, так непохожий на все другие, виденные им.

Здесь, среди непроходимых лесов, на слиянии рек Вилии и Вилейки еще в V или VI веке возникло поселение одного из древних охотничьих племен Литвы. Лет триста спустя это первобытное поселение уже порядочно разрослось и было окружено земляным валом и рвом, а в тринадцатом столетии превратилось в хорошо укрепленный городок, который князь Гедимин — дед Витовта — сделал своей столицей, построив здесь этот замок.

Теперь это был довольно крупный город, среди обильной зелени просторно раскинувшийся в широкой котловине, окруженной невысокими холмами. Большей частью его строения были деревянными, но немало виднелось и каменных, в том числе Нижний замок, стоявший почти у самого берега реки, здание ратуши и десятка полтора храмов — католических и православных. Последних было больше, но Карач-мурза еще не знал, что добрая их половина, сохраняя свой прежний наружный облик, уже была обращена в костелы. Лишь позже он узнал и то, что Вильне, по примеру всех больших городов Польши, недавно было даровано так называемое магдебургское право, в силу которого она была изъята из ведения княжьих воевод и судей и получила самоуправление в лице выборного градоначальника — войта, двенадцати советников городской рады и семи лавиков — пожизненно избиравшихся присяжных, которые вместе с войтом вершили суд над горожанами [530] Постепенно магдебургское право было распространено и на все другие крупные города Литвы, Малой и Белой Руси. .

Верхний замок, где проживал Витовт, не отличался архитектурными совершенствами, но производил впечатление неприступной крепости. Это было приземистое каменное строение с массивными восьмигранными башнями и мощными стенами. С одной стороны он был надежно защищен отвесной кручей горы, а с другой — довольно узким, но глубоким рвом. Переехав его по подъемному мосту, который, видимо, давно уже не поднимался, ибо в прорезях стены, сквозь которые были пропущены его цепи, целыми гроздьями лепились гнезда ласточек, Карач-мурза, никем не остановленный, миновал сводчатые ворота и очутился на широком внутреннем дворе замка. Отсюда стены его казались невысокими; через каждые десять — двенадцать шагов на них стояли неуклюжие бомбарды [531] Бомбардами назывались первые, незадолго до того появившиеся пушки. На Руси их называли тюфяками, заимствовав этот термин у татар. на прочных дубовых козлах, а рядом высились пирамиды грубо обтесанных каменных ядер.

Высмотрев среди находившихся во дворе людей одного, одетого побогаче, Карач-мурза приблизился к нему, назвал себя и попросил доложить о нем великому князю.

Витовт не заставил Карач-мурзу ожидать долго. Татарская Орда и события, там происходящие, играли важную роль в его политике, ибо он издавна стремился поставить воинскую силу Орды на службу своим интересам, а заодно хотел рассчитаться с Эдигеем за свое поражение на Ворскле. В силу этого он с особым вниманием следил за всеми обстоятельствами внутренней борьбы между ханами, чтобы знать, когда и какому из них стоит оказать поддержку. Всего две недели тому назад до него дошли слухи о смерти Тимура и Тохтамыша — это коренным образом меняло всю политическую обстановку в татарских улусах и в Средней Азии, но подробности еще не были ему известны, а кто же мог знать их лучше, чем Карач-мурза?

— Рад тебя видеть, царевич, — сказал он, поднявшись навстречу вошедшему гостю и пожимая ему руку. — И ежели есть правда в тех слухах, которые до меня ныне дошли, я догадываюсь, почему ты здесь.

— Воистину обижен Аллахом тот, кто может сомневаться в твоей мудрости, князь, — ответил Карач-мурза. — Но в Орде за последнее время случилось много важных событий, и я не знаю, о каком из них успели дойти до тебя вести либо слухи.

— Прошел у нас слух о смерти Тимура, но не минуло и седьмицы, как стали уже говорить, что умер хан Тохтамыш, будто убитый Эдигеем. И доселева я толком не знаю, о ком из них молва лжет, ибо сумнительно, чтобы сразу умерли оба.

— На этот раз молва не солгала, князь: Аллах призвал к себе их обоих.

— Доподлинно ли тебе о том известно?

— Да, князь. Я покинул ставку Тимур-бека в Отраре за пять дней до его смерти и приехал в Чингис-Туру через три дня после того, как там похоронили хана Тохтамыша.

— Стало быть, никто не знает лучше тебя о том, что произошло. Садись же и рассказывай, как все случилось.

Карач-мурза, изредка прерываемый вопросами Витовта, в общих чертах поведал ему о всех событиях, разыгравшихся в Орде после того, как он был отправлен Тохтамышем к Тимуру, умолчав пока лишь о своих личных делах.

— А скажи мне, — спросил Витовт, выслушав его рассказ, — таким ли хворым казался Хромой, когда ты его покидал, что можно было ждать столь скоро его смерти?

— Нет, князь, глядя на него, я такого не ждал. Недуг его был тяжел, но эдак внезапом от него не умирают.

— А не сталось ли, что его отравили?

— Могло быть и так. Я сам об этом подумал.

— Наверное, с тем особо и поспешили только потому, что он обещал свою помощь хану Тохтамышу. У Эдигея, поди, были возле Тимура свои люди.

— В этом трудно сомневаться, князь. Идику умен и коварен. И он знал, что в честном бою не одолеет такого врага.

— И теперь, избавившись от Хромого, он, вестимо, мнит себя полным хозяином в Орде и в окрестных землях?

— Когда я выезжал сюда, он уже выступил с большим войском на Хорезм. Мне говорил человек, ехавший из Сарая-Берке, что там у хана Шадибека осталось всего пять туменов.

— А Шадибек Эдигею столь же послушен, как был Кутлук?

— Разное говорят, князь. Я слыхал, что у них уже были ссоры.

— Ну, а Тохтамышевичи? Что они мыслят делать теперь и есть ли за ними какая-либо сила?

— Они имеют четыре тумена войска, но Идику оставил против них, на реке Иргиз, шесть туменов под начальством царевича Булат-Султана. И когда сам он возвратится из Хорезма, а это будет очень скоро, потому что сыновья и внуки Тимур-бека воюют теперь между собой и не окажут ему сильного сопротивления, он очистит от своих врагов северные улусы и приведет их к покорности, если этого не сможет сделать один Булат-Султан. А потому я посоветовал моим племянникам Джелал ад-Дину и Кериму-Берди бежать оттуда и где-нибудь в безопасном месте подождать, пока ветер счастья подует в их паруса.