Альберт-Эмиль Брахфогель - Людовик XIV, или Комедия жизни

— А если дом Стюартов добровольно склоняется к учению истинной церкви, то неужели мы не должны помочь ее победе по ту сторону океана! Неужели упустить случай верой и мечом привести народ английский к повиновению своему законному государю, случай сделать Карла Второго независимым от милостей его собственных подданных? Католическая религия одна только и может отделить Англию от Голландии и Швеции — разорвать союз их, а борьба с ересью доставит нам глубокое уважение всех истинно верующих государей Европы и, надеюсь, будет зачтена нам и на небе! Нет, он будет подписан!

Кольбер опустил голову.

— Как только это совершится, славное солнце вашего величества пойдет к закату! Мощная, молодая Франция, созданная нами, состарится!

— Идите, я — государь и знаю, что делаю!

— Иду и умолкаю, но, сир, вы не можете мне запретить вечно оплакивать день, в который сбылось то, что я давно предвидел.

— Что вы хотите сказать этими словами?

— Я никогда не поверил бы, что предсказание, сделанное вашему величеству этой попрошайкой Скаррон, так скоро может оправдаться!

— Мы пользуемся всеми средствами, чтобы доставить Франции владычество над всей Европой. Единство веры — один из лучших союзников в этом отношении. Во всяком случае тут нет ни малейшей связи с тем безумным пророчеством!

— Государь, иезуиты из слуг захотят стать вашими повелителями, и все, созданное вами в первую половину вашего царствования, будет разрушено второй!

С выражением глубокой скорби на лице Кольбер оставил комнату. Несколько минут прошло в молчании.

— Неужели и вы верите всему этому? — проговорил наконец король, нежно глядя на Анну.

Принцесса гордо выпрямилась:

— Нет, Людовик, я не верю его опасениям! Кончайте начатое дело, и Кольбер должен будет сознаться, что в первый раз в жизни ошибся!

Людовик улыбнулся и поцеловал ее.

— Я последую вашему совету! Итак, завтра вы едете!

— Да! И через четырнадцать дней возвращусь с подписанными трактатами в руках!

Едва занялась заря и осветила гавань Кале и узкий пролив, отделяющий Францию от Англии, как уже громадный английский фрегат «Стюарт», стоявший на якоре, был совершенно готов к отплытию. Великобританский флаг развевался на мачте, на палубе все было в движении. Через полчаса ожидали прибытия герцогини Орлеанской. Командир судна, сэр Лионель Байнард, ходил взад и вперед по палубе, разговаривая с офицерами и доктором Эдвардом Блю, в которого снова преобразился патер Питер. Отстав от этой группы, доктор направился в тот угол палубы, где в стороне от других стоял матрос в короткой куртке и кожаной шапке и внимательно следил за набегавшими волнами.

— Здорово, дружище! Как тебя зовут?

— Меня? Джо Комитон, господин доктор!

— Иначе — шевалье де Лорен! — тихо промолвил доктор.

Матрос свирепо взглянул на говорившего и побледнел. Однако возразил, по-видимому, спокойно:

— Вы ошибаетесь, сэр! Я верноподданный его британского величества и ничего не знаю о вашем де Лорене. Бумаги мои налицо, я поступил на фрегат в Ивернессе…

— Все это мне отлично известно, я знаю даже больше: что вы поступили на корабль помощником повара, для того чтобы дать должное употребление порошкам Луи Гаржу! Приберегите-ка их до более удобного случая, а теперь имейте в виду, что, как только высочество ступит на палубу, я прикажу немедленно схватить вас! Советую вам заблаговременно исчезнуть!

Питер медленно отошел от пораженного Лорена. Простояв неподвижно несколько мгновений, матрос осмотрелся и, видя, что никто не обращает на него ни малейшего внимания, осторожно укрепил канат за корабельным бортом.

В это время на берегу стало заметно движение: приближалась герцогиня со свитой. С фрегата спустили лодки.

Все офицеры двинулись вперед. Иезуит остался позади, не выпуская из виду шевалье де Лорена.

Анна Орлеанская села в капитанскую яхту, с ней поместились Бекингем, Барильон, Фейльад, госпожа Мертон и Керуаль, свита заняла остальные пять лодок. Как только яхта отчалила, иезуит с угрожающим жестом поднял руку. Лорен злобно усмехнулся и быстро, как молния, спустился по канату в море. Патер следил за ним. Сильными руками раздвигая волны, Лорен направлялся к деревушке Кургрен. На полпути его подхватила рыбачья лодка, и вскоре он совсем скрылся из виду.

Полчаса спустя «Стюарт» вошел в пролив, унося в Англию французскую посланницу Анну Орлеанскую.

Недели две спустя по отъезде Анны Орлеанской в том самом эрмитаже, где когда-то она против воли ближе узнала любимца своего супруга, собралось поздним вечером несколько человек. Хотя одна и та же цель привела их сюда, но, разделившись на группы, они как будто избегали друг друга. Двое придворных, герцог де Гиш и д’Эфиа, поджидали кого-то у древних руин. Граф Пурнон гулял с Локкартом по аллее, ведущей к замку, а внутри руин находились Сен-Марсан и патер Лашез, приведший с собой молодого священника, с которым оба вели оживленный разговор.

— Так она берет на себя всю ответственность за последствия, и лошади заготовлены вплоть до Седана? — спросил молодой священник.

— Положительно, кроме того, каждый монастырь по дороге будет вам, в случае крайности, верной охраной, — отвечал Лашез.

— Ну ее к чертям, вашу охрану! — возразил молодой человек. — Я так часто ставлю свою жизнь на карту, что вполне готов к смерти, а впрочем, если меня и схватят, то ведь вы первый будете повешены, добрейший патер!

— Нет, вы счастливо кончите это благое дело и будете еще долго жить, пользуясь нашей полнейшей благодарностью.

— Знаем мы вашу благодарность! Пользуетесь нами, а после сами же подставляете нас под нож! Старая песня! Отпустили бы меня с нею в Англию, дело было бы кончено на чужой стороне, и моя жажда мести удовлетворена. Ничего вы не выиграли этой проволочкой, разве только и по ту сторону канала вырыли яму под ногами Стюартов. Только ведь с их падением рухнет там и ваше могущество. Ну да мне ведь нет ни малейшего дела до всех ваших глупостей, меня беспокоят только сомнения в благонадежности Пурнона и в возможности наверняка добраться до нее.

— Он тебя скроет, даст доступ во все покои и обеспечит бегство, — сказал Сен-Марсан.

— Поместье, обещанное ему королевой, уничтожило все его колебания, — добавил Лашез.

Герцог де Гиш вошел в руины. Подошел гофмейстер с Локкартом.

— У вас дарственная, Марсан?

— Дав обещание, он ее увидит, а получит по окончании дела. Лашез протянул руку молодому священнику:

— Будьте еще раз благословенны за великое дело, да увижу я вас в большем почете, чем прежде!

— Да, да, иезуитам все можно. Полезайте-ка обратно в свое воронье гнездо и предоставьте это великое дело лучшим людям!