Н. Северин - Авантюристы

Раскланиваясь, чтобы уходить, Владимир Борисович повторил, что преминет уведомить его о том, где устроится, и при этом напомнил, что путешествуя под именем купца Вальдемара, должен вести жизнь, сообразную своему новому положению. На это собеседник заметил, что понимает все как нельзя лучше, и, проводив его самым учтивым образом до прихожей, так крепко пожал руку, повторяя, что очень счастлив с ним познакомиться, что и угрюмый мосье Годино счел своим долгом приподняться со стула и отвесить гостю почтительный поклон.

С легким сердцем вышел Углов из дома № 16 на улице Маре. Поручение было исполнено. Когда и каким образом узнают об этом в Петербурге — на этой мысли ему и в голову не приходило останавливаться. Что будет, то будет, а до сих пор все шло прекрасно. Ему удалось вырваться из когтей Борисовского, найти пастора Даниэля, оказать услугу Клавьеру и заслужить благодарность его красавицы-сестры, а благодаря счастливой встрече с Мишелем у него есть здесь дружески расположенная семья, и наконец — что самое главное — письмо великой княгини передано в сохранности по назначению, чего же ему больше желать? Сброшено благополучно с плеч долой тяжкое бремя, не дававшее ему покоя ни днем, ни ночью целых две недели! Некого и нечего ему теперь опасаться. Он мог спокойно прогуливаться по улицам чудного, незнакомого города, любуясь произведениями искусства, попадавшимися ему на каждом шагу, высокими, красивыми дворцами, раззолоченными носилками с изящными колясочками, откуда выглядывали разряженные богомолки которых гайдуки в блестящих ливреях несли домой из церквей, где они слушали раннюю обедню. Засматривался он также и на красивые коляски, мчавшиеся все больше в одну и ту же сторону, туда где имел свое летнее пребывание король со своим блестящим двором. Сколько блеска, роскоши, изящества, величия и оживления! И как ласково греет солнце! Как весело и играют в его лучах яркие цвета на проезжих и прохожих, и на стройных очертаниях строений! Как звонко раздаются в прозрачном весеннем воздухе веселые восклицания и несмолкаемый, оживленный говор. Неужели здесь всегда такой праздник? Все лавки отперты и на порогах продавцы приветливо разговаривают с покупателями. Перед особенно пестро разубранными витринами собираются толпами зеваки, и их громкий, раскатистый смех, прерываемый шутками, слышится издалека.

Но в доме, из которого он только что вышел, он имел случай убедиться, что умеют и работать.

Незаметно дошел Углов до чудного сада, окруженного красивой решеткой, в растворенные ворота которой то и дело входила и выходила нарядная публика. Он последовал за всеми и стал прохаживаться по тенистым аллеям, мимо клумб пышных, душистых цветов, высоко бьющих фонтанов, мраморных изваяний и живописно раскинутых среди зелени беседочек и тому подобных затей. Здесь он очутился среди избранного общества; дамы прогуливались под зонтиками в сопровождении ливрейных лакеев, несших за ними складные стульчики, шали и элегантные, расшитые бисером и шелками мешки, из которых они по временам вынимали то кружевной платок, чтобы опахиваться, то флакон, который они грациозно подносили к носу, в то время как увивавшиеся вокруг них кавалеры нашептывали им комплименты, на которые они отвечали жеманными улыбками.

На Владимира Борисовича очень скоро обратили внимание. Красавицы с любопытством всматривались в него, стараясь, может быть, угадать по его лицу, по походке, по неуловимым непривычному глазу мелочам, отличающим иностранца от парижанина, к какой нации он принадлежит; хорошенькие продавщицы цветов осаждали его предложениями своего душистого товара и бойко завязывали с ним разговор, с лукавой усмешкой намекая на его одиночество и на то, что такому красивому молодому человеку некому поднести даже самый маленький букетик фиалок. Молодые франты, завидуя успеху Углова, начинали уже косо и с вызывающим видом посматривать на него, а пожилые люди приветливо заговаривали с ним и, узнав, что он — русский, рекомендовали не пропускать случая познакомиться со всеми достопримечательностями города, равного которому нет на всем земном шаре.

Один из этих общительных людей, почтенной наружности господин, объяснил ему, что они находятся в Тюильрийском саду и что величественной архитектуры дворец, который красуется в нескольких шагах от них, служит резиденцией королевской фамилии. При этом он перечислил ему всех членов этой фамилии.

Этот разговор был прерван появлением пожилой дамы, за которой следовали двое гайдуков в великолепных ливреях; все перед нею расступались с низкими поклонами. Задолго до приближения этой особы к той скамейке, на которой Углов сидел со своим новым знакомым, последний поднялся с места, должно быть, очень важной, судя по знакам уважения, которые оказывали ей. Углов последовал всеобщему примеру и так же, как и его собеседник, низко поклонился, когда дама с гайдуками поравнялась с ними. Она прошла мимо, гордо подняв голову и никого не удостаивая вниманием.

— Кто это? — спросил Владимир Борисович, когда гордячка удалилась и его собеседник занял покинутое место на скамейке рядом с ним.

Прежде чем ответить, старик оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что их не подслушивают, и, пригнувшись к уху своего слушателя, таинственным шепотом произнес: «Родная тетка маркизы де Помпадур!» — а затем, предложив ему отойти дальше, стал рассказывать про семейные тайны королевского дома, в которые он по-видимому посвящен весьма близко. После того он стал допрашивать Углова о причинах его приезда в Париж, о том, сколько времени думает он здесь оставаться, с кем он знаком, велико ли его состояние и тому подобное.

Такое любопытство показалось Углову более чем странным и, ответив то, что он всем отвечал, он поднялся с места, причем сказал, что ему надо торопиться домой, и раскланялся с новым знакомцем, который теперь казался ему далеко не таким добродушным и безвредным, каким он считал его несколько минут тому назад.

— Да вы прямо-таки напали на шпиона! — воскликнул Потанто, когда Углов рассказал ему о знакомстве, сделанном в саду. — У нас их пропасть, и надо их остерегаться, потому что им ничего не стоит вовлечь человека в беду. Эти господа вечно гонятся за раскрытием заговоров и преступлений и каждого человека подозревают если не в мошенничестве или разбое, то в укрывательстве.

Разговор происходил в маленькой, чисто прибранной гостиной в доме нового приятеля Углова, после сытного обеда, за которым его радушно угощали мадам Потанто и ее племянница, красивая девушка лет двадцати пяти. Серьезная, молчаливая и сдержанная, она представляла такой контраст парижанкам, на которых Владимир Борисович любовался в Тюильрийском саду, что по окончании обеда и ухода дам, оставивших мужчин в столовой за бутылкой вина, он заметил своему собеседнику, что Клотильда непохожа на француженку.