Н. Северин - Последний из Воротынцевых

На Воротынцева, когда он проходил через зал, никто не обратил внимания. Мало ли важных и богатых бар ездило к шефу жандармов за советом, с жалобами и с просьбами всякого рода!

У окна, близ двери, стоял белокурый юноша с бледным, моложавым лицом. Поравнявшись с ним, Александр Васильевич, до этой минуты шедший, не озираясь ни вправо, ни влево, поднял голову, побледнел и, как вкопанный, остановился.

Чьи это глаза смотрели на него с наивным любопытством, пристально и боязливо? У одного только существа в мире могли быть такие глаза — у сына Марфиньки.

Но замешательство Александра Васильевича длилось недолго, он отвернулся от представшего перед ним призрака и прошел дальше не оборачиваясь.

Между тем через некоторое время после того граф Бенкендорф спросил у своего помощника, когда после приема просителей они остались вдвоем:

— Ну, что, Леонтий Васильевич, удалась вам ваша комбинация? Видел Воротынцев сына? Узнал его?

— Не мог он его не видеть. Я поставил его около самой двери; пройти мимо и не заметить его было невозможно.

— И что же? Вы следили за Воротынцевым, когда он поравнялся с сыном?

— Следил. Он как будто замялся на мгновение в дверях и повернул голову в ту сторону, где тот стоял, но догадался ли он, кто этот юноша, трудно сказать, — так быстро прошел он дальше.

— Я вам говорил, что так выйдет. Я Воротынцева знаю; это — характер.

— Но ведь признать сына он не отказывается? — полюбопытствовал Леонтий Васильевич.

— Ни от чего не отказывается. Сегодня он мне сознался даже и в таких преступлениях, о которых я его и не спрашивал.

— Это, может быть, очень ловко с его стороны: великодушие государя ему известно.

— Увидим, — заметил с усмешкой граф.

А Александр Васильевич, вернувшись домой, заперся в кабинете и писал до обеда письма.

К обеду он вышел спокойный и даже веселый, осведомился у жены про ее здоровье, спросил у Ривьера, доволен ли тот детьми, и пошутил над бледностью дочери.

— Ты вчера хотела видеть меня, Марфа, — сказал он, ласково потрепав ее по щеке, — но я был занять. Что тебе? Верно, про твою Полиньку что-нибудь?

— Нет, папенька.

Одно только слово и могла девушка произнести при посторонних на его вопрос, но если бы отец позволил ей прийти к нему в кабинет и высказать ему с глазу на глаз все то, чем была переполнена ее душа, как много сказала бы она ему!

— Эта девушка очень прилична, — продолжал Александр Васильевич, не вслушиваясь в возражения дочери и не замечая ее волнения. — И ничего не имею против того, чтобы она заступила при тебе место мадемуазель Лекаж, но… méfiez vous des engouements, ma chère, méfiez vous des engouements [23] Остерегайтесь увлечений, дорогая. , - повторил он шутливо, грозя Марте пальцем, и, опять не дождавшись ответа, продолжал: — Почему ее сегодня здесь нет? Ты не посылала за нею?

— Нет, не посылала… мне хотелось бы…

Марта решила во что бы то ни стало добиться свидания с отцом наедине, но он, не дав ей докончить начатой фразы, поднялся из-за стола.

Дети и мсье Ривьер подошли благодарить его за обед. Подошла и Марта, после всех, когда отец отошел от ее матери.

— Папенька, — прошептала она, целуя его руку, — выслушайте меня Бога ради… Я не могу дольше молчать… мне вам надо сказать…

В глазах его промелькнуло выражение, похожее на испуг.

— После, после, сегодня я занят, — отрывисто проговорил он, — пусти меня, душа моя, — и, вырвав руку, которую она прижимала к своим губам, он отвернулся от взгляда, полного отчаянной мольбы, и торопливо вышел из комнаты.

Следовать за ним Марта не осмелилась.

В темном проходе у лестницы, ведшей в ее комнаты, она увидела Маланью. Та уже давно дожидалась ее тут.

— Барышня, милая, ничего вам папенька не сказали? — спросила она задыхающимся шепотом.

— Ничего, — ответила сквозь слезы девушка.

— А Мише они изволили сказать…

— Что такое? Что он ему сказал?

— Сказали, чтобы не тревожился и меня успокоил. Все, дескать, благополучно, никому ничего худого не будет. «Все, — говорит, — я устроил, опасаться вам нечего». А только мне не верится, милая барышня, чтобы они правду сказали, не верится, да и все тут. Ноет у меня сердце, так ноет, места себе не нахожу. Уж третий раз с утра сюда прибегаю, не сидится дома, хоть ты тут что хочешь делай. Все думается: если что случится, здесь скорее узнаю.

— Зайди ко мне, — сказала Марта, поднимаясь по лестнице.

Маланья последовала за нею.

— А той барышни нет сегодня, что у вас каждый день бывает? — спросила она.

— Нет, я за нею сегодня не посылала.

— И хорошо сделали, милая барышня, не до чужих здесь теперь, — прибавила со вздохом Маланья.

Через некоторое время, когда наступили сумерки, Александр Васильевич приказал заложить карету и куда-то уехал, но куда именно — Михаил Иванович так и не мог узнать ни от выездного Митьки, ни от кучера.

— Приказали остановиться на набережной и стоять тут, сами же вышли и пошли пешком в переулок, а уж в какую сторону они из переулка завернули, как тут угадать! Митьку они с собою не взяли, приказали и ему ждать на набережной. Через час, надо так полагать, вернулись, сели в карету и приказали домой ехать.

— Портфель маленький у них под шинелью был, как поехали, а вернувшись, я у них этого портфеля как будто не видел, — заметил в свою очередь Митька.

Вечер Александр Васильевич провел за работой у письменного стола.

В десятом часу Марта опять прислала спросить, может ли она войти к нему, но он так сердито ответил: «Нельзя!» — что настаивать было невозможно.

До полуночи бродила молодая девушка по темным коридорам и полуосвещенным парадным комнатам в надежде, что отец вспомнит про нее и пошлет за нею или случится что-нибудь такое, что даст ей возможность возобновить попытку повидаться с ним наедине, но дождалась лишь того, что камердинер, выходя из уборной барина, сказал ей, что папенька чувствует себя не совсем здоровым, легли почивать и не приказали входить завтра утром в спальню до тех пор, пока они не позвонят. После этого Марте оставалось только возвратиться к себе и с ноющим от мучительных предчувствий сердцем лечь в постель.

На другой день, часу в двенадцатом, недоумевая перед необычно продолжительным сном барина, Михаил Иванович решился нарушить данное ему накануне вечером приказание. Он снял башмаки и, осторожно ступая по ковру в одних чулках, проник в спальню.

Тут было темно от тяжелых драпировок, опущенных перед окнами, и царила полнейшая тишина.

Постояв с минуту в нерешительности перед кроватью под балдахином, Михаил Иванович дрожащей от страха рукой отвел край тяжелой шелковой ткани и стал всматриваться в бледное, искаженное лицо своего барина, дотронулся до его уже окоченевшей руки и с раздирающим душу воплем выбежал вон из комнаты. Александр Васильевич Воротынцев был мертв.