Вячеслав Шишков - Ватага (сборник)
- Название:Ватага (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вячеслав Шишков - Ватага (сборник) краткое содержание
1919 год. Гражданская война перевалила Уральский хребет и окатила кровавым приливом сибирские просторы. Коренной чалдон Степан Зыков возглавил отряд партизан и отбил у колчаковцев уездный городок, помог поднявшим мятеж большевикам и… был расстрелян красноармейцами вместе с женой на пороге собственного дома…
Велика и щедра сибирская тайга, неисчерпаемы ее богатства — мед, пушнина, орех. И люди, живущие в тайге, широки и привольны душой и телом. И каждую весну из больших и малых поселений уходят в тайгу на промысел старый и малый — бродяги — в надежде найти свою удачу. Вот и сошлись как-то у одного костра бывший политический Андрей, старый промысловик Лехман, да двое неразлучных друзей — Антоха и Ванька-Свистопляс…
Ватага (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
И вдруг как ударит его кто-то по плечу ладонью:
«Вставай, старик… Спасибо…»
Без ума вскочил Устин.
— Господи Христе!..
Стегнула молния, грянул гром. И видит Устин в синем полыме: не в шалаше он, а возле Лехмана.
Белый скрюченный, сидит рядом с ним Лехман.
— Свят, свят!.. — не своим голосом вскричал Устин.
Вновь гроза оглушительно трахнула. Устина подбросило, опрокинуло, и он, очнувшись, пустился бежать. Он бежал молча, весь объятый звериным ужасом, и ему почудилось, что сзади гонятся за ним и Бородулин, и разбойники, и оживший Лехман, и все деревья, — вся тайга несется вслед: вот-вот дух из Устина вышибут.
— Свят, свят, свят…
А удар за ударом кроет все таежные ночные голоса, гудит на всю тайгу и, спустившись в низины, раскатисто злобно рычит.
Молния сияет синим светом беспрестанно. Звериное чутье по дороге Устина гонит в родную Кедровку.
— Согрешил… мужиков в беде бросил… Возворочусь, — стонет Устин, обессиленно переплетая во тьме старыми, страхом связанными ногами.
«Согрешил, согрешил!» — ликует темный рев тайги и, настегивая Устина свистом, гамом, хохотом, гонит вон из своего царства.
Вдруг все засияло.
— Не попусти!! — Устин взмахнул руками и во весь рост грохнул мертвый средь дороги.
Вместе с его криком раскололись, зазвенели, рушились небеса. Золотым мечом молния вонзилась в землю, опалила, съела тьму, всю тайгу всколыхнула, во все застучала концы и предостерегающе замолкла.
Испугалась тайга грозы небесной. Тихо стало в тайге и торжественно.
И среди густой нависшей тьмы запылали-зажглись ярким светом, как гробовые свечи, три высокие лиственницы.
Опять взметнулся ветер.
XXXIII
Дрогнула над Кедровкой ночь. Кто-то по улице скакал на коне и неистово кричал:
— Хозяева! Тайга пластат!.. Эй, люди! Тайга!! Тайга!!!
Густо и грозно из-за деревни вставало пламя, ветер крепчал и гнал огонь прямо на Кедровку.
Открывались дрожащими руками окна, высовывались взлохмаченные сном головы и, ахнув, исчезали.
Ветер стучит ставнями, заглядывает под крыши и грозит Кедровке бедой.
— Осподи, светы… — шамкает выскочившая на улицу Мошна, наскоро крестится и, со страхом взглянув на широко разметавшееся за деревней пламя, спешит скорей в избу. Ветер пузырем вздувает юбчонку, крушит и валит старуху наземь и резко захлопывает за ней тяжелую дверь.
— Тайга занялась!.. Тайга!..
Забегали, засновали кедровцы; ожила, загалдела деревня. Встали и разлились вдруг родившиеся во дворах, под крышами, при дороге, полные испуга голоса и звуки.
Засветились коньки и скаты мокрых крыш, вспыхнули и заиграли огнем стекла стоявших на пригорке избушек, а небеса кругом стали еще темнее и строже.
— Миколка!.. Эй, Миколка-а-а…
На горе, у часовни, бестолковая, потерявшая себя толпа. Все, разинув рты, смотрят широкими глазами на пожарище и, холодея, роняют, как в воду камни, жалкие слова.
— Ишь как садит… Ишь, ишь!..
— Придет, робяты… Ох, придет…
— Начинай молебну!.. Вздымай образа!
— Устина надо… Устина!
— Ушел Устин…
И уж стон стоит в толпе, голоса осеклись.
— Ищите Устина!.. Где Устин?!
— Ушел Устин…
Бабы слезно заголосили:
— Окаянные вы… Мучители вы…
— Замолчь!.. Ну вас…
А над тайгой разливалось море огня. То здесь, то там, словно из-под земли взрываясь, враз вставали огненные столбы и, качнувшись во все стороны, наплывали на деревню.
— Ой, край пришел… Ой, светы…
С пригорка видно, как росло и бушевало пламя, и в его пляшущем свете колыхалась и кудрявилась тайга, вся в зелено-темных тонах и переливах, а нависшая над пожарищем туча до краев набухла отблеском пламени.
На взмыленной лошаденке прискакал босой, простоволосый, страшный Пров:
— Мир хрещеный!.. Беда-а-а-а! Погибель!..
И опять помчался к своему дому.
— К речке, к речке выбирайся!.. На пашни!..
Скрипят возы, храпят, поводя ушами, лошади.
— Куда прешь? Легше!..
Собаки воют и бестолково, испуганно взлаивают, снуют со скарбом в руках бабы и ребята.
— К речке, к речке!..
А ветер упругим валом, волна за волной катит над деревней, весь в золотых искрометных огоньках. Он коршуном бросается попутно вниз, метет все голоса и звуки, крутит и выкручивает по ошалелым закоулкам, улицам.
Головни, как сказочные жар-птицы, взвиваясь ввысь, несутся, гонимые ветром, куда попало, и, сложив огненные крылья, садятся среди деревни.
— Осподи, мать владычица… Шабаш…
— Окульку возьми!..
— С зыбкой… с зыбкой!..
Засинела, занялась тайга и с боков. Кедровка золотым сжималась морем.
Обабок, согнувшись под громадным узлом, зажав под пазухами двух воющих ребятишек, торопливо бежал в гору, а возле него, не давая ходу, сновали четверо парнишек, голося:
— Тятенька, тятенька… Ой, мамыньки нету…
— Ай-ха!.. — орал Обабок, напрягая свои еще не проспавшиеся ноги.
Тимоха яростно бил в колокола и, прикусив язык, прислушивался к звону. Колокола зло пересмехались и дразнили Тимоху. Он размахнулся жердью и сразу сшиб два колокола.
— Что ты, окаянный… — зашипела ползущая на карачках Мошна. — Что ты?!
— А ты чего?
— Вишь, ползу… Сто разов окружу часовню — откатится огонь.
Столетний дедушка Назар давно за деревней. Он, шаркая ногами, тащит за хвост кота. Кот в кровь исцарапал ему руки, разодрал порты.
— Огонь, огонь… Дым… — бормочет старик и, как на лыжах, не отрывая от земли ног, катит дальше.
— Проваливай, ребята… Это от вас!.. — гнал вон из своей избенки Ваньку Свистопляса и Антона каморщик Кешка.
— Это от вас!.. — взвизгнула пробегавшая беременная баба, повалилась оттопыренным животом на изгородь и страшно, нечеловечески завыла.
— Горим!.. Горим!.. — перекатывалось по деревне.
— Убегайте!.. Живо, скорей… — метался лавочник Федот, волоча но земле огромный узел.
Серой клубящейся горой валил к небу дым, сливался вверху с тучей и, колеблемый ветром, разбрасывался по поднебесью сизыми, подрумяненными облаками.
— Сюда… Сюда-а-а!..
— Эн, как взмыло…
Сразу в трех местах вспыхнули наваленные на крышах копны сена, занялись дворы, загорелась старая сухая часовенка.
И уж все живое катилось вон из деревни: с проклятием, стоном и диким ревом бежали люди; задрав хвосты и бешено мыча, скакали коровы; пронесся вдоль улицы, храпя и сотрясая землю, табун лошадей и вдруг шарахнулся врассыпную от ползущего по дороге забытого мальчонки; с кудахтаньем летали над дорогой незрячие куры. А целое стадо овец, предводимое бараном, ошалело неслось прямо на огонь.
Андрей быстро наклонился над спящей Анной, взял ее за плечо и твердо приказал:
— Анна, встань.
Та вскинула веки, мутно посмотрела на Андрея, приподнялась — и вдруг вся зацвела испуганно-нежданной радостью. Вспомнить хотела — не могла:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: