Наталья Павлищева - Хозяйка Блистательной Порты

– Госпожа, я нашла Омара.

– Кого?

– Того купца, о котором вы вчера спрашивали.

– А…

Если честно, Роксолане уже не хотелось ничего доказывать, перегорело.

– Завтра приведу. – Зейнаб не стала объяснять, куда и как, сама не знала. Как получится.

Но привести не удалось, принеся старому Омару новый роскошный халат в подарок от Хуррем, Зейнаб обнаружила того лежащим на боку на полу. Старика просто задушили, но он явно пытался защищаться.

– Ай, вай!

Роксолана, услышав такое известие, даже побледнела:

– Это Ибрагим!

– Куда это вы собрались?!

– Я покажу ему, как убивать людей, которые знают его тайны!

Обидчика нашла быстро, тот тоже любил кёшки султанского сада.

– Вы… вы!..

– Что с вами, госпожа? Что случилось?!

– Как вы посмели убить человека, который узнал вашу тайну? Приедет Повелитель, я ему все расскажу!

– Что вы расскажете?

Ой, кажется, Ибрагим и правда ничего не знает.

– Убит тот самый купец, убили сразу после того, как Зейнаб уговорила его рассказать правду.

– Кому рассказать и какую правду? То, что я вас не покупал, а получил в подарок, Повелитель знал всегда, он мог забыть, но я никогда не скрывал. Можно расследовать убийство старика, только вы уверены, что ваша служанка не окажется к этому причастной?

– Зачем Зейнаб убивать Омара?

– Не знаю, мало ли какие у них были дела в прошлом…

– Не нужно.

– Что не нужно?

– Расследовать не нужно. Хотя Зейнаб ни к чему не причастна, она была в гареме, когда Омара убили.

Ибрагим только усмехнулся… Что ж, Гасан сработал быстро и точно. Вполне можно свалить все на старуху, но визирю не хотелось с этим связываться.

Через пару дней он тихонько сообщил Роксолане:

– Старика просто пытались ограбить. Увидели, что к нему приходила женщина из дворца, решили, что деньги есть…

Роксолана с сомнением покосилась на своего врага. Может, он и правда не виноват? Но все равно мерзкий!

Снова султан вынужден вести свою армию против императора христиан, недолгим оказался обещанный мир.

Но не в непостоянстве Сулеймана дело, его просто вынудили.

– Гяурам верить нельзя, Повелитель, – внушал султану главный казначей Искандер Челеби, – они присылали послов только для отвода глаз.

Сулейман понимал это и сам, он не ждал, что Карл долго будет терпеть владение Османами большей частью Венгрии, но и воевать открыто с императором тоже не желал. Это опасно, на севере и западе сильное христианское войско, на юге и востоке сефевиды, если поднимут голову недобитые мамлюки, то можно оказаться даже не между двух, а даже четырех огней, потому что непостоянный король Франциск наверняка присоединит свой голос, вернее, протянет свою руку, чтобы урвать кусок Османской империи.

Султан был прав, потому что стоило ему удалиться на запад, как на востоке приходили в движение немалые силы сефевидов. Многочисленные крестьянские восстания, часто спровоцированные сефевидскими лазутчиками, сотрясали целые провинции, приходилось отправлять армию, чтобы выбивать бунтовщиков и поддерживающих их кызылбашей из городов. Пока спасала только молодость шаха Тахмаспа, потому что его наставники боролись между собой.

Сулейман понимал, что кызылбаши поднимают народ против султана просто ради своей власти, но не учитывать этого было нельзя. Еще будучи шех-заде, он сделал очень важный вывод: сколько ни воюй, богатство империи прирастает не богатством, привезенным из походов, походы кормят преимущественно тех, кто в них ходит, а остальных кормит ежедневный труд – в поле, выращивании скота, ремесле… И если у каждого будет дом и в доме не будет нищеты, тогда и государство станет богатым.

Кроме того, Сулейман считал, что и на завоеванных территориях нужен такой же принцип: не хочешь новых восстаний – не обирай до нитки. Он позволял грабить земли, по которым проходила османская армия, но только на обратном пути и только там, где не намерен устанавливать свое владычество, остальные облагались весьма скромным налогом, который к тому же не увеличивался. Появилось даже выражение: «Что было, то и будет».

Верно говорят: нищего не ограбят и сорок разбойников. Если хочешь взять что-то быстро и оставить за спиной недовольство – грабь, но если желаешь, чтобы человек не поднял против тебя оружие и платил налог, – помоги ему стать богаче. Конечно, султан не мог помогать каждому, но разумная администрация на местах могла.

Однако сейчас мысли султана были не о разумной администрации, а о том, как не оказаться меж двух огней.

Повзрослевшего шаха оставлять за спиной опасно, но и короля Фердинанда тоже. Сулейман прекрасно понимал, что разбить ни того, ни другого полностью не удастся, земли Фердинанда, помимо Вены, простираются далеко в горы, где войску Сулеймана делать нечего, а у Тахмаспа они лежат далеко на восток, слишком далеко на восток.

Предстояло решить, на кого нападать или с кем договариваться первым.

Султан усмехнулся, привычно постаравшись, чтобы казначей не заметил его мыслей. Не потому, что не доверял Искандеру Челеби, это была привычка держать размышления при себе. Казначей не знал того, что знал султан – два дня назад Ибрагим-паша сообщил, что перехвачены люди, которых император Карл тайно отправил к сефевидскому шаху. Они молчали даже под пытками, но не стоило и гадать, о чем должны договориться – одновременное нападение с двух сторон.

То, что посланники добирались тайно в конце зимы, означало весеннее наступление. Первые это послы или уже нет? Свои разведчики при дворе Тахмаспа сообщали, что тот пока не готовится к войне. Оставалось надеяться, что договоренность пока не состоялась.

Но одновременно доносили, что император Карл стягивал к Вене большие силы, а король Фердинанд готовится к захвату Буды. Он продолжал считать себя единоличным королем венгров и отдавать земли Яношу Запольяи не собирался. Это означало войну с христианским императором.

– Повелитель, в годы войны мы собирали специальный налог – серебряная монета за каждую голову скота и одна мера зерна. Ввести еще?

– Нет! – голос султана резок. Разорять своих подданных ради завоеваний? Походы должны не только окупать себя, но и приносить прибыль, иначе чего ради ходить? Если просто защищаться, то лучше держать сильную армию на границах своих земель и не совать нос в чужие.

С каждым днем Сулейману становилось все ясней, что завоевательные походы в Европу приносят слишком мало выгоды, чтобы ими заниматься. Да, он помнил собственные слова, что земли, где ступили копыта его коней, навечно принадлежат Османам, но больше не желал увеличивать эти земли. Султан разочаровался в завоевательных устремлениях, лучше подчинять себе земли, превращая их в вассальные, чтобы получать доход, держа под контролем, но не тратить много средств и людей на сильные гарнизоны и администрацию.