Наталья Иртенина - Шапка Мономаха

– Прогадаешь с другой.

– Опять чуешь? – хмуро осведомился попович.

– Чую.

Степь по сторонам стремительно катилась назад, а впереди, на холме, уже маячил первый на обратном пути сторожевой разъезд. Русь встречала своих далеко от порога дома.

14

Перед входом в пещеры навалена свежая земля – верный знак, что внутри горы опять роют могилу. Чернец, шедший в пещеры, удивился, ведь брат Афанасий умер только что и никто не чаял его скорого переселения в небесные обители. Перекрестясь, он хотел войти в отверстый зев на склоне Печерского холма, как оттуда задом вперед вылез Марк по прозвищу Гробокопатель. Пещеры служили схимнику и кровом, и поприщем для монашеского послушания. За собой он волочил на холстине нарытую землю.

– Бог в помощь, брат Марко! – приветствовал Арефа. – Для кого трудишься?

– Сам знаешь, для кого, – пропыхтел Марк, освобождая холстину от земли.

– Я-то знаю, а ты как изведал? – любопытствовал чернец. – Неужто ангелы сказали?

– Ангелы, не ангелы, – повернулся к нему Гробокопатель, глянул из-под клобука, нависшего на глаза, – а велено копать могилу, вот и копаю.

– Да кто ж велел? – упрямо вопрошал Арефа. – Скажи, брат, ведь мне страх как хочется знать. О тебе в обители дивные словеса говорят. Будто у тебя покойники как живые делаются, сами на себя елей возливают, а ты с ними разговариваешь. Правда ль?

– Правда, не правда… – пожал плечами Марк. – Ты для чего пришел? О могиле спросить – спрашивай, а голову не морочь. Мне работать надо.

– Могила нужна, – охотно подтвердил Арефа. – Ископаешь ли до повечерницы?

Марк поглядел мимо него и ответил:

– Пойди обратно и скажи Афанасию так: подожди, брат, до завтра, пока я сделаю тебе земляную домовину, тогда и отойдешь на вечный покой.

– Да ты что, брат Марко! – всплеснул руками Арефа. – Я ведь уже и глаза ему закрыл и губкой мертвое тело отер. Кому мне твои слова говорить?

Схимник полез обратно в пещеры, у самого входа обернулся:

– Не докончу к вечеру. Иди к умершему и скажи, как велю: говорит, мол, тебе грешный Марко, поживи еще день, а наутро предашь Богу дух. Когда приготовлю тебе могилу, тогда и пришлю за тобой.

Гробокопатель скрылся под землей, а Арефа в недоумении поплелся обратно. Место под сгоревшими кельями уже расчистили и возили от реки лес для новых. День-деньской кипела работа, лишь на короткий ночной сон иноки забирались под кровлю уцелевших амбаров. Сейчас оттуда с пением псалмов выносили в гробу преставившегося собрата, чтобы положить в церкви.

– Стойте, стойте! – замахал братии Арефа. – Марк велел передать…

Гроб поставили на землю.

– Что сказал тебе Марк?

– Он сказал вот что… – Запыхавшийся чернец встал у гроба и, обмахнувшись крестообразно, с сомнением обратился к покойнику: – Говорит тебе Марк, что не будет готова сегодня могила. Подожди, брат, до завтра.

– Что это значит, Арефа? – воззрились на него.

Тот успел лишь развести руками, как вдруг стоявший ближе всех к гробу послушник отскочил с воплем и стал тыкать пальцем в мертвеца.

– Он… он…

Монахи дружно осенились крестами. Глаза упокоившегося брата были открыты и смотрели со смыслом. Только смысл этот был таинствен и нераскрываем для тех, кто еще не вкусил смерти. В глубоком молчании и молитвенном погружении чернецы унесли гроб в клеть и до ночи поочередно бдели над ним. Вернувшаяся в тело душа пребывала в бесстрастии, и оживший мертвец не произнес ни слова.

С первой зарей Арефа заторопился к пещерам, залез под землю, разыскал Гробокопателя. Схимник, утомившись от трудов, спал в свежей могиле – глубокой выемке в стене пещеры. Арефа подергал его за ногу. Марк сел на своем ложе и изрек:

– Скажи умершему: зовет тебя Марк, чтобы ты оставил эту временную жизнь и пошел в вечную. Тело твое будет лежать в пещерах, где и святые отцы почивают, в готовой могиле.

Арефа со страхом выслушал наставление, выполз наружу и припустил к амбару с гробом. Впопыхах изложил перед глядящим на него покойником слова подземного схимника и застыл в ожидании. Брат Афанасий не оплошал – тотчас закрыл глаза и испустил дух. Чернецы, стоявшие вокруг, вздохнули с облегчением, ибо живой мертвец, прикоснувшийся к иному бытию, страшен для человека.

Занимавшийся день принес еще одно диво. С вечера возчики оставили на берегу бревна, сгруженные с нескольких плотов, а наутро у воды не нашли ни единого. Весь лес был ровно сложен в разных местах обители, где и требовался: для келий, амбаров, для старой деревянной церкви. Нанятые возчики встали на монастырском дворе и позвали для разбирательства монаха Федора. Этот чернец только недавно вылез из пещерного затвора, в котором сидел много лет. Когда стали привозить лес, он брал по бревну и тащил на себе в гору. Подряженные работники страшно ругались на него за то, что отнимал у них по бревнышку оговоренную плату, но остановить монаха не могли.

Теперь накинулись на него за то, что вовсе лишил их работы. Трясли кулаками у него над головой, грозились пойти к княжьему ябетнику за справедливостью.

– Да как же я мог, по-вашему, за ночь перетаскать все лесины! – взывал к рассудку Федор. – Я и с тремя бы до утра не управился.

– Зубы нам не заговаривай, чернец, – шумели рядовичи, осаждая его. – Кроме тебя никто к этим бревнам не примеривался.

– Да не я это, – отбивался монах. – Ну поймите же, не по силам человеческим совершить такое деяние.

– Ты на Бога свою вину не перекладывай!

– Бог нам за несделанную работу не заплатит, а ты сполна все до куны выплатишь!

– Господа всуе не поминаю, – перекрестился Федор. – А бревна ваши бесы таскали, всю ночь, как рабы купленные, трудились.

– Кто-кто? – не поверили возчики.

– Ну, слушайте, – вздохнул чернец. – Видели вы сами, как лесины, поднятые мной на гору, я находил утром сброшенными обратно к реке. Кому как не бесам творить такую пакость, сказал я себе…

– Ну дак это мы и сбрасывали, – признались рядовичи, – чтобы тебя отвадить.

– А науськивал вас на это кто? – не уступал монах и сам ответил: – Бесы, терпящие обиды от христиан! Вот и стал я молиться, чтобы оные пакостники по велению Божью каждое бревнышко перенесли в монастырь, и тем бы облегчили труд работающих на благо обители, и узнали бы, что Господь пребывает в этом месте со своими верными. Вот они и потрудились во славу Божию. И вам, чем развешивать по воздуху брань, подобает хвалить Господа за расточаемые щедроты.

Прочие монахи, сбежавшиеся на шум, тут же захотели подробнее расспросить собрата о принуждении лукавых к праведному труду. Но рядовичи, не удовольствуясь рассказом, отринули их попытки извлечь Федора из осады.

– А нам все равно, какими кознями ты заставил эти бревна перенестись на гору, – заявили они. – Мы подряжались за двадцать гривен и хотим получить их. Пускай эти бесы, которые тебе служат, отдадут нам наше серебро.