Владислав Стрелков - Сказание о Бруньке-богатыре

Потом дружинники меня на берегу подобрали. Они пожарище издалече заметили. И спешили к деревне нашей. Матвеем Кондратьевым я назвался. При дружине оставили, со временем на службу взяли. Десять лет служил справно. В походы на басурман ходил, порубежную службу нес. Отца иногда видел, да не подходил, свары той, что была когда-то не хотел. Но однажды мы столкнулись — он на стену крепостную вышел, меня увидел, да узнал. Глаза выдали, и родинку он высмотрел…. Долго мы разговаривали… Упросил я отца тайну не открывать. Княжить я не собирался, оставаться рядом с отцом, так сызнова свара начнется. Вот и испросил я у отца отпустить меня, в деревню нашу, где и прожил долгую и счастливую жизнь…

Матвей побледнел и откинулся на ствол дуба, глаза прикрыв.

— Деда? — запоздало встревожился Егорка. — Что с тобой, деда? Может наших кликнуть? Я сбегаю…

— Не надо… — с трудом ответил старик, — не надо. Все-равно не успеешь. Сто лет я прожил, пора и честь знать…

— Но деда…

— Егор! — голос Матвея вновь окреп. — Уймись. И слушай. Внимательно слушай. Умираю я. Пора. Я за свою жизнь многое повидал, и понял — истинное богатство не родовитость, не серебро и злато, а семья. Большая и дружная семья. Когда-то меня лишили этого. Я постарался чтобы у детей моих, внуков и правнуков — было все. Ты сам запомни и всем передай напутствие моё. Живи честно. Стой за правду. А доведется бой принять — сражайся. Как Кондратий-кузнец и сыновья его Николай и Илья. Как Брунька…

— Деда… деда… — По лицу Егора скатывались слезы.

— Ты не плачь… на жалейке… сыграй мне… сыграй… потешь… Мальчишка вытер лицо рукавом рубахи и поднес жалейку к губам. И вновь чудесное звучание разлилось по округе. Ветер утих, все как будто замерло. Вековые дубы опустили свои кроны, вместе с жалейкой скорбя по усопшему, но не забытом богатыре Бруньке.