Сергей Заплавный - Мужайтесь и вооружайтесь!

«Пусть рассказывает, — решил он, отступая с конем в темноту. — У каждого в душе свой богатырь, — и вздохнул: — Эх, кабы соединить Пожарского с Болотниковым… Но это вряд ли возможно. Разные они люди».

На день святых мучеников Флора и Лавра [78] 18 августа. , чтимых в народе как покровители коней, солнце пробудилось с явным запозданием, вот и пришлось сурначам [79] Сурна — духовой инструмент, род гобоя. и барабанщикам бить зарю еще до того, как оно обозначилось на восточном краешке небосклона. И сразу поля и холмы вокруг Троице-Сергиева монастыря ожили, наполнились голосами, движением, веселым переплясом костров, звяканьем посуды, хлопаньем тяжелых холстин. Это ополченцы, подхарчившись на дорогу, принялись сворачивать шатры и наметы, укладывать их на возы, готовясь к предстоящему походу.

Пока Сергушка Шемелин помогал товарищам собирать пожитки, Шемелин-старший искупал его коня в речке Кончуре, протекающей по дну Сазонова оврага, и, вернувшись на стан, заплел ему в гриву десятка полтора разноцветных лент.

— Это еще что за такое? — увидев их, запоздало возроптал Сергушка. — У меня, чай, жеребец, а не какой-нибудь пырин [80] Индейский петух. . Я на такое чучело не сяду! — и хотел выдернуть из гривы коня красную ленту, но отец не дал. Перехватив руку Сергушки, он строго сдвинул брови и покачал головой, всем своим видом показывая: остынь, сынок!

— Да ты что, тятя, не с того ума встал? — обиделся Сергушка. — В срам меня ввести хочешь? А ну отпусти!

В ответ Шемелин-старший, изловчившись, кривобоко подпрыгнул и, ухватив строптивое чадо за ухо, потянул к земле. Во рту у него пузырился родительский гнев. И Сергушка тотчас присмирел, виновато согнулся, позволяя калечному отцу строжиться над собой.

— Ананий! — жалобно позвал он, осторожно высвобождая из цепких пальцев отца заполыхавшее огнем ухо. — Хоть бы ты объяснил, чего это тятька на меня взъелся!

Но Анания-скудельника рядом не оказалось. Вместо него на просьбу Сергушки откликнулся один из зюздинских мужиков-пермичей.

— Зря это ты, паробок, на отца споришься, — приблизился он к Шемелиным. — Ленты жеребцу вплел, ну и што? Ноне у нас какой праздник? — Лошадиный! На день Флора и Лавра сыздавна принято лошадушкам отдых давать, холить их, молебствия и водосвятия творить, защиты от падежа у святых угодников прошать. А какой у них ноне отдых? Опять в дорогу. Вези, тужься, копыта бей. Вот и решил родитель твой хоть в малом от прежних обычаев не отступать. Искупал он твоего бахмата, почистил да и нарядил на прощанье. А ты говоришь: пырин. Сразу видно: молодо-зелено. Ну да ничего: поживешь — созреешь. Небось не по меды, а по ляхи идем. Ежели подумать, тоже на праздник.

Слушая зюздинца, Семен Шемелин согласно кивал, а Сергушка глазами растерянно хлопал. Потом от полноты чувств носом зашмыгал:

— Извиняй, тятька. Не знавши я… Не подумавши… А за ленты спасибую. Я с ними и назад за тобой вернусь. Дай только ляхам хвосты накрутить. Уже недолго осталось. Праздничать, так праздничать. А?

Но тут в Троице-Сергиевом монастыре зазвонили колокола и взоры ополченцев оборотились к золотым куполам, парящим над белой зубчатой стеной. Волнами покатились возгласы:

— Расступись, миряне! Сам Дионисий к нам с честным крестом и святой водой идет!

— Слава Дионисию! Благословясь, не грех на великое дело посягнуть!

— С нами Бог и все святые его!

— С Бога начинай, а Господом кончай!

И тотчас земское воинство расступилось, давая дорогу настоятелю Троице-Сергиевой обители Дионисию, соборным старцам и сопровождающей их монастырской братии. По широкому мосту они перешли через речку Кончуру и между рыбных прудов торжественно поднялись на склон горы Волкуши, возле которой и начинается Московский тракт. Таинственными красками заполыхали иконописные лики Живоначальной Троицы Рублевского списка, Пресвятой Богородицы, почитаемой еще и как Госпожа полевых злаков, святых чудотворцев Сергия Радонежского и Никона, заступника ото всех бед и несчастий Николы Чудотворца, ну и конечно, святых мучеников Флора и Лавра, изображенных, по старому обычаю, с коньми в отдалении.

Разбивая стан возле Волкуши, ратники Василея Тыркова и помыслить не могли, что, придя к Дому Святой Троицы последними, всего через два дня они во челе уходящего войска окажутся и рядом с собой не только архимандрита Дионисия с соборными старцами сподобятся лицезреть, но и прямых своих начальников во главе с князем Пожарским и зачинателем нижегородского ополчения Кузьмой Мининым.

Роста владыка Дионисий среднего, лицом прост, летами не стар, но уже густо украшен сединами. Не довелось ему с троицкими старцами тяготы и потери осадного времени разделить — в то время он был настоятелем Богородицкого монастыря в Старице, зато после ухода войска Яна Сапеги свое имя он многими спасительными делами возвеличил. Это его стараниями в короткое время вокруг обители были построены десятки домов и лечебниц для раненых, искалеченных, обожженных и истерзанных, избы на странноприимство всякого чина людям, приюты для сирот, убогих и бездомных, для женщин и сбившихся с круга мужчин. Женщины обшивали и обстирывали все это многострадальное множество, а мужчины собирали по дорогам и селам умирающих, хоронили мертвых. Благодаря их горьким стараниям Радонежье заново стало обустраиваться, залечивать раны. А сколько Дионисий сделал для того, чтобы призыв покойного патриарха Гермогена «мужайтесь и вооружайтесь!» стал слышен в самых отдаленных уголках Руси, чтобы сначала под Москвой, а затем в Нижнем Новгороде начали собираться народные ополчения! Теперь владыка все свои недюжинные силы полагает на то, чтобы в решающий час перед лицом общего врага эти ополчения соединить. А соединителей народ любит. Вон как замерли ратники в ожидании пастырского слова.

Разом охватив острым взором разлившееся у его ног людское море, Дионисий громогласно возрек:

— Отпевши молебен у святых чудотворцев Сергия и Никона, пришед я сюда, православные христиане, благословить вас на дело великое. Приспела пора положить конец междоусобной брани, кою навлекли на Российское государство лжехристи-самозванцы и алчные управители. Пора погнать с Русской земли хищников нашего спасения — польских и литовских людей, который год чинящих ей разорение и богохульство. Возложите упование на силу креста Господня и покажите подвиг свой! Знайте: нет теперь силы сильнее могучести вашей, понеже она изо всех городов и весей по капле в единый кулак собралась, и не будет ей удержу в справедливом гневе. Помните: нет чести превыше, чем сохранить веру и отечество свое, жить по собственному уставу, на подражательство от иноземцев не прельщаясь, окаянству супостатов не потворствуя. Смилуйтесь: дайте поскорее долгожданным государем овдовевшую землю укрепить и украсить и тем злую Смуту всем миром избыть. Благословляю вас, христолюбцы, мужи-исполины, сыны отечества, долг свой до конца исполнить! А ежели и случится в жестоком бою убиту быть, то верьте: не умрете, но живы будете вовеки! С Богом, родимые!