Франтишек Кубка - Мюнхен

— Долой Генлейна! — слышались голоса.

За городом в машину села Таня. Она поцеловала Еничека, поздоровалась с Яном и с Ивановым и с радостью познакомилась с землячкой из Омска. Машина ехала вдоль аллей из цветущих яблонь и мимо молодых лесков.

В Плане четники посоветовали не выезжать на площадь, так как там шел митинг судетонемецкой партии, и участникам его не нравилось, если мимо проходила машина с пражским номером.

— Но мы ведь в Чехии, — удивленно сказала Елена Николаевна.

Тем не менее четники попросили объехать площадь стороной. Оттуда доносился протяжный рев. «Хайль, хайль, хайль!» — изрыгали тысячи глоток. Потом послышались звуки песни, в которой говорилось, что германская отчизна может быть спокойна, так как на Рейне верно и твердо стоят посты.

Машина уже давно выехала на дорогу, ведущую к Марианске-Лазне, а по тропкам и дорожкам между цветущими лугами все шли и шли мужчины и женщины в белых гольфах и со значками судетонемецкой партии. Они торопились на митинг в Плану. Проходили и группы строем, по четыре человека в ряд. Впереди шли барабанщики.

В Марианске-Лазне они увидели обычную для воскресенья картину: много автомашин из Лейпцига, Веймара, Амберга и Дрездена, а также из Праги. По колоннаде прогуливались разодетые гости. Официанты в ресторанах говорили только по-немецки. Развевались знамена судетонемецкой партии. Над входом в Курортный дом висел флаг Чехословацкой республики.

В парке на низеньком каменном кресле сидел бронзовый Гете, держа в левой руке рукопись элегии о юной Ульрике — своей поздней любви.

Таня рассказала:

— Вы в Праге, наверное, об этом еще не слыхали. Позавчера на дороге в Карловы Вары задержали дочь английского лорда Юнити Митфорд. У нее не оказалось чехословацкой визы. Четники осмотрели ее багаж и в чемодане нашли стихи на английском языке, сочиненные Юнити в честь фюрера. Там же лежал изящный кинжал с гравировкой: «Верный навеки Адольф Гитлер…» Четники запросили Прагу, как поступить с барышней. Поступил приказ: никаких вещей у дамы не трогать, а ее саму вместе с машиной сопроводить до границы у Хеба. Она не желала ехать. Кричала, ругалась, плевалась. Якобы ей нужно встретиться с Франком. Но ей не пришлось с ним поговорить.

— Тяжелая работа у вас, товарищ Попова, — произнесла библиотекарша.

— Да… Генлейновцы ненавидят меня, я для них — «красная» Таня, которая посылает в ТАСС «неправдивую» информацию. Неспокойная работа.

Перед Тепле Таня с Еничеком вышли и остались в лесу. Они рвали цветы, распевали песни. Таня расспрашивала про школу, про бабушку и дедушку. Еничек уже начинал хорошо говорить и писать по-чешски. Он рассказал, что бабушка без конца спрашивает, где же его мамочка, но он всегда отмалчивается.

— Скоро я вернусь домой, Еничек. Все будем вместе…

Игумен монастыря в Тепле принял омскую библиотекаршу и двух журналистов в светло-голубой комнатке. Он появился с палкой в руке, тяжело волоча грузное тело под белой сутаной. У него было одутловатое лицо, багровая шея и насмешливый взгляд из-под седеющих взлохмаченных бровей.

С немецкого переводил Ян. Игумен со вздохом сказал:

— Наступили плохие времена. И сюда, в монастырскую тишину, проникают политические распри. Конрад Генлейн возвратился из Лондона. Успешно выступил там. Это нас радует. Он беседовал с мистером Ванситартом. Британский заместитель министра иностранных дел является католиком. Был в иезуитских школах. Выдающаяся личность. Разбирается в судетских проблемах… А вы изволили работать в Сибири? — обратился он к Елене Николаевне. — Разве в Сибири тоже есть библиотеки с библиотекарями и библиотекаршами? Вы уже, видимо, давно оттуда уехали. Белая?

Он имел в виду, что русская гостья является белоэмигранткой.

Владимир Иванов внес ясность:

— Вы были проинформированы, господин игумен, что Елена Николаевна прибудет к вам в моем сопровождении. А я являюсь корреспондентом советского агентства печати!

Игумен не повел даже бровью. Взяв щепотку табаку из эмалированного портсигара, он сказал:

— Брат настоятель покажет вам библиотеку. — Опершись о палку, он встал: — Просто счастье, что и среди чешского народа ныне находятся люди, знающие цену справедливости. Вы не бойтесь, войны не будет! Фюрер с божьей помощью все проблемы решит мирным путем…

Потом брат-настоятель провел гостей в библиотеку. Гостья из Сибири должна была сделать запись в книге посетителей.

— Пожалуйста, пишите по-русски. Это символично в наше время, — попросил настоятель.

Монах проводил их до ворот, где они попрощались. На обратном пути забрали в лесу Таню и Еничека и завезли Таню в Марианске-Лазне. Там ее ожидал мужчина с мотоциклом. Прощаясь, Таня просила Яна снова приехать к ней, и побыстрее. Долго смотрела на Еничека и гладила его по волосам. Попросила Елену Николаевну поклониться Сибири…

Деревни по дороге в Пльзень выглядели совершенно иначе, чем утром. На крышах развевались флаги судетонемецкой партии. Группы патрулей в черных пиджаках слонялись по улицам. Подростки издевательски приветствовали их пражскую машину вытянутой правой рукой. А другие бросали вслед камни. Все в машине вздохнули, когда миновали эти проклятые места, когда на белых заборах перестали красоваться черные свастики.

В Праге они узнали, что во всех чешских районах, близких к пограничной зоне, а также в пражских парках и на улицах было разбросано большое количество листовок, заполненных руганью на исковерканном чешском языке. Некая «Лига чешского льва» обзывала деятелей Града подлецами и жуликами, которые в своей жестокости по отношению к немцам зашли так далеко, что их бросили в этот роковой час все союзники…

Так закончилась девятая неделя, прошедшая после оккупации Австрии.

Доктор Шустр, советник министерства иностранных дел, пригласивший в Чернинский дворец редакторов чешских газет, в период австрийского господства работал преподавателем французского и немецкого языка в средней школе. Поговаривали, что у него высокий чин в масонской ложе. На этот раз он выглядел крайне раздраженным.

Когда все уселись, он начал перебирать вырезки из газет, наклеенные на желтую бумагу. Потом заговорил:

— Мало того, что господин фон Папен, будучи еще германским канцлером, как-то заявил, что территория нашей республики является древней имперской землей. Это было сказано неофициально, поэтому мы тогда не выразили протеста. Мало того, что германская печать развернула против нас ожесточенную кампанию. Произошло еще более скверное событие! 10 мая леди Астор [26] Леди Нэнси Астор — жена виконта Астора, владельца еженедельника «Обсервер», собирала по субботам в роскошном поместье Клайвден крупных деятелей так называемой «клайвденской клики» Англии. — Прим. ред. пригласила четырнадцать американских журналистов на обед. Был приглашен и премьер-министр мистер Невиль Чемберлен. Он известен как друг леди Астор. Леди сообщила приглашенным американцам, что они будут иметь возможность познакомиться с премьером английского правительства в частной обстановке и поговорить с ним по актуальным вопросам. Такой разговор состоялся.