Томас Фланаган - Год французов

— Ну-ну, — улыбнулся старик, — времени впереди много, подождем пока.

— А осмотрительно ли поступил ваш предок, примкнув к армии Стюарта? — спросил Джон у Трейси.

— Это ж было сто лет назад, времена меняются. Дворяне-католики у реки Бойн да при Огриме бились за своего короля, за свою веру.

— И за родину, — добавил Джон.

— Возможно, — уступил Трейси. — Тогда жили совсем по-другому. Наши с вами предки, Джон, были истинно благородными людьми. И сегодняшних Объединенных ирландцев они бы глубоко презирали. Впрочем, довольно об этом. Доченька, чай еще остался?

Элен проводила его до коновязи. Они остановились. Джон наклонился к ней, но она, положив ему руку на плечо, сказала лишь:

— Здесь не надо.

— До чего ж твой отец упрямый, — посетовал Джон, — обходительный, но упрямый.

— Разумный он, — заступилась Элен. — И впрямь, что тебе за дело до каких-то бунтарей в Дублине?

— Бунтарей! — воскликнул Джон. — Они — за новую справедливую жизнь, и я принял их присягу.

— А разве ты не говорил, что каждый второй из них за решеткой? Если и тебе не терпится туда угодить, проще украсть овцу или пойти с этими Избранниками резать скот.

Джон хлопнул ладонью по седлу.

— Какой толк говорить об этом с женщиной?

— Верно, никакого. У нас, женщин, забот хватает и поважнее. Много ли сейчас у тебя земли? Негде и теленка выпасти, а отец видит в тебе хозяина нашего Замостья. Неужто отцу захочется отдавать меня за человека, который окончит свой век в темнице? Отец у меня мыслит здраво. А как возликуют протестанты в Мейо, если один из Муров угодит за решетку!

— Отец твой беспокоится напрасно. Во всем Мейо и двадцати членов Общества объединенных ирландцев не насчитать. Придут французы, разгромят англичан. Но бои все пройдут стороной, минуют Мейо. Более темных и забитых людей во всем христианском мире не найдешь.

— Однако ты сейчас едешь к Рандалу Мак-Доннелу, чтобы и его в свое Общество вовлечь. Тебе скорее его мерина удастся убедить.

Джон пожал плечами.

— Я обещал Малкольму Эллиоту узнать, как настроены помещики-католики. А сколько достойных людей повсюду — католиков и протестантов — присягнули Обществу.

— И протестантов? А им-то зачем ваша революция? Они и так всем заправляют.

— Только верхушка. Виноваты не протестанты, а само наше жизнеустройство, при котором Англия вытягивает из нас все соки.

— Хватит, иди Рандалу все это объясняй. Я уже всякую надежду потеряла.

— Неправда. Ты меня любишь, а я — тебя.

— Хорошо же ты свою любовь доказываешь.

— Могу и лучше.

— Средь бела дня под отцовскими окнами. Если уж приезжаешь ради меня, все остальные дела побоку! Мало я из-за тебя слез пролила?! Обронишь с кем лишнее слово. Сыщется доносчик, на коня — да к Деннису Брауну в Уэстпорт, и разлучат нас навечно. А ведь вместо этого мог бы быть рядом со мной, и Замостье перешло бы к тебе. Любой жених в Мейо о таком даже и не мечтает. А тебе еще и я в придачу достанусь.

— Не бойся, я скоро вернусь к тебе, только к тебе. Для меня это самая большая радость.

— Сомневаюсь, тебе куда радостнее беседовать с Малкольмом Эллиотом и Рандалом Мак-Доннелом. Ну и жениха я себе выбрала. Совсем голову потеряла, из-за тебя хорошему парню Тому Белью отказала. С ним бы я горя не ведала.

Джон порывисто обнял ее и поцеловал. Она прильнула к его груди.

— А со мной изведаешь счастье, — сказал он, — сама же знаешь.

— Посмотрим, — уклончиво ответила она, едва коснулась его губ своими и отошла. — Поживем, увидим.

Он вскочил в седло, не сводя с нее глаз.

— Уж больно вы, мисс Трейси, высоки для красавицы. То ли дело Грейс — хрупкая, маленькая, до плеча не достанет…

— Последыш мак-доннеловский, — бросила Элен. — Да и вообще не похоже, что она их роду. Ведь она хоть и редко, но моется.

— Тебе б рост укоротить да острый язычок.

— Острый, ну так что же? Привыкай.

— Придется ирландский выучить. Там каждое слово гладкое да плавное, слух так не режет.

Элен рассмеялась.

— Плохо же ты об ирландском языке думаешь. Ты лучше слова для Рандала Мак-Доннела подыщи.

— Непременно, — пообещал Джон. — Буду осмотрительным, как истинный Трейси.

На пригорке за кустами, ограждавшими участок, двое крестьян-арендаторов копали картофель. Элен, прямая, стройная, стояла спиной к дому и не спускала с них глаз. Было строго заведено, что картофель начинают убирать в конце июля. Эти что-то поспешили. Впрочем, погода стоит на диво. Если такая продержится, урожай привалит небывалый. И все же Падди Лейси с сыном Оуэном напрасно пренебрегли обычаем. Всему свой черед: и севу, и жатве, и уборке урожая. Свой черед и свои приметы. Весной пахарь должен вести лошадей вслед за солнцем, слева направо; выпрягая, их следует поставить спиной на север; сеять нужно в пятницу, тогда же лучше справлять работу, не требующую железных орудий. Страстная пятница — самый подходящий день. Выходя в поле, сеятель должен произнести: «Во имя господа» — и бросить по комку торфа через каждую лошадь. И таких мелких суеверий сотни, от них зависит урожай.

А что знает о них Джон Мур или его брат? Но в Мейо даже протестанты помнили и соблюдали каждый ритуал. Конечно, Муров не тревожат насущные повседневные заботы. На ярмарке не будет удачи, если первый встречный окажется чернявым; покупаете лошадь, не забудьте положить ей на круп ком земли. Элен рассказала об этой примете Джону, но он пропустил ее слова мимо ушей. И раз купил скакуна, не совершив обряда, будет в один прекрасный день наказан судьбой. И почему ей выпало полюбить этого человека, столь не сведущего в делах житейских!

— Чудо, а не скакун! — похвалил Рандал Мак-Доннел и похлопал кобылу своего гостя по боку. — Просто чудо! Кто такую выпестовал?

— Стюарт из Фоксфорда.

Мур и Мак-Доннел стояли во дворе у конюшни, там и сям стояли телеги, валялась упряжь.

— А уж норовиста! Впрочем, это верный признак здоровья. Не обидел вас Стюарт, что и говорить. Пойдемте, посмотрите: есть и у паписта кобылица под стать вашей.

Он подвел Джона к стойлу, открыл дверь и вывел черную кобылу.

— Это Плутовка. Я через месяц ее в Каслбаре на скачках попробую. Моя, доморощенная. — Сам Мак-Доннел ростом годился в жокеи, но слишком тяжел и широкоплеч, да и брюшко уже успел отрастить за свои тридцать с небольшим лет. — Вы-то приедете посмотреть?

— Приеду, — кивнул Мур, — если важные дела не задержат.

— Ради каслбарских скачек любое дело отложить можно. Да и кто в Мейо станет делами заниматься, пока скачки не кончатся? Послушайтесь, поставьте на Плутовку — выиграете несколько фунтов. Ее еще никто в деле не видел. Я вам утром покажу, коли у меня заночуете.

— Спасибо, — поблагодарил Джон, — но меня к вечеру ждут в Замостье. А мне еще к Тому Белью нужно успеть.