Франсин Риверс - Фамарь. Без покрывала

Она пошла к Иуде, прежде чем проснулся Онан. Она рассказала своему свекру все, что сделал его сын. В подтверждение своих слов Фамарь показала ему полотно, разложенное на циновке Аксой. Лицо Иуды стало багровым.

— Ты провела с ним только одну ночь! Он образумится. Дай ему время.

Время? Это все, что Иуда мог ей сказать? Ему следовало бы рассвирепеть, узнав, что его сын собирается обмануть его. Онан грешил против всей семьи! Его действия не вызывали сомнения, им двигала алчность, а его преступление было равносильно убийству. Как мог Иуда сквозь пальцы смотреть на грех, совершаемый против его семьи? Неважно, что Ир часто оскорблял ее, — она не могла допустить, чтобы ее мертвый муж был так обесчещен. Неужели она должна бить в набат, чтобы заставить Иуду призвать Онана к ответу?

— При таком положении дел я не позволю Онану прикасаться к себе. Я не могу!

Глаза Иуды вспыхнули.

— Кто ты такая, чтобы говорить мне, что произойдет или не произойдет с моей семьей?

— Как я могу позволять себе подобное? Я жена твоего первенца! Ты хотел бы увидеть, как исчезнет имя твоего сына, потому что Онан отказывается исполнить свой долг?

— Молчать, девчонка!

Гнев переполнял ее.

— Я женщина, Иуда, а своим криком ты не заглушишь правду об этом унижении!

Фамарь знала: Иуда не любит, чтобы на него оказывали давление, но рожать детей было ее правом, более того — ее обязанностью.

— Почему ты споришь со мной? Все мы заинтересованы в рождении сыновей!

Что будет с коленом Иуды, если не пресечь такие безнравственные поступки, как этот?

— Без детей не будет обрабатываться земля. Без детей некому будет ухаживать за стадами.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы ты говорила мне об этом!

Иуда рычал, как раненый лев, но Фамарь не отступала. Иуда не был похож на Ира. Он не поднимет руку на женщину. И она, бесспорно, может проявить настойчивость.

— Иметь детей — это мое право!

Иуда отвернулся, на его скулах двигались желваки.

— Очень хорошо, — неохотно проговорил он. — Я скажу об этом Онану, как только соберусь с духом. А пока пусть будет так, как есть. — Он поднял руку, когда она попыталась возразить. — Дай мне закончить! Со временем мой сын сможет полюбить тебя. Ты думала об этом? Ты могла бы потрудиться ради этого, вместо того чтобы причинять всем нам неприятности. Сделай все возможное, чтобы заставить его полюбить тебя. Если Онан полюбит тебя, то он сам, без моих слов, будет обращаться с тобой как положено.

Ее щеки пылали. Онан был прав, Иуда ничего не будет делать. Он уйдет пасти своих овец и предоставит ей самой добиваться справедливости!

— Неужели ты так плохо знаешь своего сына?

Ир был неспособен любить, Онана обуревают алчность и зависть. Теперь, когда старший брат умер и не может протестовать, его единственным стремлением было захватить все что можно. Иуда мог бы прямо сказать, что это ее дело — защищать долю наследства и право первородства своего мужа. Это ее дело искать способ, как зачать ребенка.

— Я знаю своих сыновей, — решительно сказал Иуда, посмотрев на нее.

Она боролась со слезами, понимая, что он не будет уважать ее, если она даст им волю.

— Почему ты отказываешься противостать греху, который совершается на твоих глазах? Ты никогда не призывал к ответу Ира и теперь отворачиваешься, когда Онан…

— Не учи меня управлять своей жизнью и семьей!

— Я не собираюсь занимать место Вирсавии!

Иуда от удивления широко раскрыл глаза, его лицо побледнело от гнева.

— Ты достаточно наговорила, — сказал он с убийственным спокойствием.

Фамарь видела его ярость, но не волновалась. Если он хочет ее ударить, пусть ударит. Ее били в этом доме и раньше, и она не сомневалась, что будут бить еще. Она не будет смотреть на него, как овца на льва.

— Когда ты давал моему отцу выкуп, вы заключили договор. — Она изо всех сил старалась говорить спокойно и не кричать от отчаяния. — Я стала женой твоего сына, Ира, и, как жена твоего сына, твоей дочерью. И ты позволишь, чтобы со мной обращались, как с блудницей? Конечно, человек, который защитил свою сестру от князя Сихема…

— Это совершенно другое дело! — прервал он ее.

Лицо его вдруг побелело.

Фамарь поняла, что разбередила старую рану, и попыталась исправить положение.

— Я член твоей семьи, Иуда.

Ясно, что он не принимал ее как дочь, но все-таки он был обязан уважать ее. Он не может позволить, чтобы Онан попирал ее права.

— Наберись терпения, Фамарь. Я потерял Ира. Я не хочу бороться с Онаном. — В отчаянии он тяжело вздохнул. — Должен же быть какой-то другой путь!

Другой путь был, но она не решалась напомнить ему о нем. Он, как и она, должен был знать, что перед ними открывается единственная возможность. Она с трудом сглотнула слюну, щеки ее горели.

— Если ты предпочитаешь другой путь, то можешь последовать ханаанскому обычаю и сам исполнить этот долг.

Он поднял голову. Конечно, он, как и она, считал это предложение отвратительным.

— Я не хананей.

— Я не хотела оскорбить тебя.

— Если бы ты была зрелой женщиной, то смогла бы заставить Онана потерять над собой контроль, вместо того чтобы перекладывать на меня свои проблемы!

Ее глаза наполнились слезами обиды. Она была достаточно зрелой женщиной, чтобы забеременеть. Это все, что от нее требовалось. Или он забыл? Неужели она должна хитрить, чтобы исполнить свой долг перед его умершим сыном? Неужели Иуда надеется, что она будет вести себя, как блудница, дабы взять от Онана то, что он сам должен дать ей? Вероятно, Иуда ожидал, что она побежит к своей сестре в Фамну и попросит наставить ее в любовной науке! Пожалуй, она должна украсить себя покрывалами и колокольчиками, чтобы Онан был побежден страстью, забыл свою жадность и невольно исполнил свой долг?

Фамарь дрожала от гнева.

Снова Иуда уклоняется от ответственности. Он хочет, чтобы она соблазнила мужа и тот сделал то, что должно, а Иуда был бы избавлен от всяких тревог.

— Я не буду изображать блудницу.

— Почему же? — Он цинично рассмеялся. — Женщины годами делают это.

— Когда ты будешь действовать справедливо?

— Уйди!

Фамарь в слезах выбежала из дома. За ней последовала Акса.

— Что случилось, Фамарь? О чем вы так громко говорили с Иудой?

Фамарь подняла мотыгу и начала разбивать ею землю. Слезы текли по ее щекам, она смахивала их и продолжала работать.

— Скажи мне, Фамарь, Онан плохо обращается с тобой? Он такой же, как Ир?

— Оставь меня, Акса. Дай мне спокойно работать.

Она не хотела подвергать себя еще большему унижению, рассказывая Аксе о своем позоре и малодушии Иуды.

Снова была приготовлена супружеская комната, поскольку оставалось еще шесть дней брачной недели. Онан был в приподнятом настроении, уверенный, что настоит на своем. Высоко неся голову, как воин-победитель, он держал Фамарь за руку, когда Акса вела их в спальню. Фамарь шла без принуждения, надеясь, что он раскаялся и исполнит свой долг.