Франсин Риверс - Фамарь. Без покрывала

Это была ее с Иудой тайна, хотя тот еще не знал о ней. Фамарь будет хранить ее, ибо она драгоценна для нее. Посох Иуды лежал под ее постелью, а печать на перевязи до сих пор висела у нее на шее, спрятанная под вдовьей одеждой. Она не покажет их Аксе. Она не будет болтать об этом и никому не даст повода смеяться над Иудой. Она хотела исполнить свой долг перед его домом. Она хотела быть принятой его народом. Будет ли Иуда благодарен ей, если она выставит его на посмешище?

Фамарь думала об Иуде, о его гордости, его боли, его потерях. Она не хотела бы добавить к его скорби еще и унижение. Иуда бросил ее, но она не опозорит отца своего ребенка ни перед мужчиной, ни перед женщиной.

В то утро, когда она шла по отцовским полям и стояла на перекрестке, поджидая Иуду, у нее было достаточно времени серьезно подумать о том риске, которому она подвергала себя. Жизнь или смерть — это решит Иуда. Когда она стояла над спящим Иудой, она была охвачена гневом. Она едва не ударила его ногой, чтобы разбудить и поставить перед лицом совершенного им греха. Ей хотелось встряхнуть его и закричать: «Смотри, до чего ты довел меня, Иуда! Смотри, что ты наделал!» Когда-то он посоветовал ей сыграть перед Онаном роль блудницы. Вместо этого она сыграла эту роль для него.

Фамарь поборола свой гнев. Она не будет мстить. Она хочет справедливости. В надежде на нечто лучшее — значительное и постоянное — она рисковала всем. Дитя. Основание жить! Будущее и надежда! Она раздувала внутри себя крошечный огонек жизни, зная, что все в руках Иуды.

— Может быть, тебе повезет и ты выкинешь, — сказала Акса.

— Если это случится, то я умру вместе с ребенком.

— Ты можешь умереть раньше.

Акса закрыла руками лицо и расплакалась.

Фамарь грустно улыбнулась. Что заставляло ее надеяться на человека, который за все то время, что она знала его, никогда не поступал справедливо? Разве он защитил ее от жестокости Ира, разве он позаботился о том, чтобы Онан исполнил свой долг в отношении брата? Иуда сам нарушил свое обещание отдать ей Шелу. Как могла она надеяться, что выживет, если ее жизнь была в руках такого человека?

И все-таки она надеялась. Она предпочитала надеяться. Она не хотела поддаваться охватывавшему ее страху за ребенка, которого она носит, страху за ребенка Иуды, который был его надеждой и будущим.

Но захочет ли этот человек выслушать ее, когда придет время открыть ему истину?

Прошло еще два месяца, прежде чем для Фамари наступил день гнева и суда. Акса трясла ее, чтобы разбудить. Фамарь поднялась, ничего не соображая, но тут же поняла, что уснула возле каменной стены, где работала.

— Ты погибла, — произнесла Акса, и слезы бежали по ее лицу. — Погибла! Слуга увидел тебя спящей и пошел к отцу. Зимран позвал меня. Я все ему рассказала. — Она крепко стиснула руки Фамари. — Беги прочь, Фамарь. Ты должна скрыться!

Странное спокойствие овладело Фамарью. Ее ожидание закончилось.

— Нет, — спокойно сказала она и встала.

Через поле к ней шагали два брата. Пусть идут. Подойдя к ней, они бросили ей в лицо грязные обвинения. Она ничего не сказала им, когда они схватили ее за руки и повели к дому. Во дворе стоял отец, лицо его было красным, руки сжаты в кулаки.

— Ты беременна?

— Да.

Не спросив, кто отец ребенка, Зимран замахнулся на дочь. Первый же удар сбил ее с ног. Когда он начал бить ее ногами, она отползла в сторону и свернулась клубком, чтобы защитить ребенка.

— Ты не имеешь права судить меня! — закричала она ему в ярости, не уступавшей его собственной.

— Не имею права? Ты моя дочь!

Он снова ударил ее.

Задыхаясь, Фамарь стала подниматься на ноги, но отец, схватив ее за косу, дернул назад. Она царапала его руки, чтобы освободиться. Она носила в своем чреве детеныша льва, и боролась, как львица, чтобы спасти его. Она поднялась, твердо встала на ноги и подняла руки.

— Я принадлежу дому Иуды, а не твоему! Или ты забыл?

— Он будет благодарен мне, если я убью тебя!

— Иуда — вот кто должен судить меня! Не ты! Иуда и никто другой!

Тяжело дыша, Зимран пристально смотрел на нее.

— Ты у меня под носом вела себя, как блудница! Я убью тебя!

Фамарь увидела в его глазах слезы стыда и гнева, но она не хотела сдаваться.

— Отец, зачем ты избавляешь Иуду от трудностей? Почему на твоих руках должна быть моя кровь? Он оставил меня шесть лет назад! Пусть на его голову падет то, что случится со мной и моим ребенком.

Отец позвал слугу.

— Иди и скажи Иуде, что Фамарь забеременела в блуде! Спроси его, что он хочет сделать с ней!

Слуга побежал через поле. Зимран зло посмотрел на Фамарь.

— А ты, блудница, иди и жди.

Фамарь подчинилась. Она сильно дрожала. Ее ладони стали влажными от пота. Сердце трепетало.

Что, если Иуда не придет?

Новость о распутстве Фамари и ее беременности потрясла Иуду и привела его в ярость. Прошло шесть лет с тех пор, как он удалил ее из своего дома, и он ожидал, что она всю жизнь будет вести строгий образ жизни. Если он будет милостив к ней и позволит ей жить, то ребенок будет членом его семьи, кто бы ни был его отцом. Но он не мог допустить этого. И не хотел.

К гневу примешалась бурная радость. Фамарь предоставила ему возможность избавиться от нее. Она самым подлым образом согрешила против его дома, и судить ее было его правом. Вирсавия бы сейчас ликовала. В конце концов она оказалась права: Фамарь негодная женщина. Она стоила ему Ира и Онана! Самое мудрое, что он когда-либо сделал в своей жизни, — не отдал ей Шелу.

Пусть она страдает. Разве он не страдал из-за нее? Побивание камнями — это слишком легкое, слишком мягкое наказание. Пусть она почувствует тяжесть своего преступления, совершенного против него. «Выведите ее и сожгите! Сожгите, я говорю!» — кричал Иуда. Прежде чем слуга Зимрана скрылся за дверью, Иуда понял, что его судьба изменилась. Завтра можно начать искать подходящую жену для последнего сына, для Шелы. Пришло время строить свою семью.

Фамарь услышала за дверью шум и поняла, какое решение вынес Иуда. Мать причитала, отец кричал. Она закрыла руками лицо и стала молиться: «Господь неба и земли, помоги мне! Я знаю, что не отношусь к Твоему народу. Я знаю, что я презренная женщина. Но если Ты любишь Иуду, Своего сына, то спаси меня! Спаси дитя, которое я ношу!»

Акса поспешила в комнату.

— Иуда сказал, чтобы тебя сожгли. О Фамарь…

Фамарь не плакала, не умоляла о пощаде. Она быстро поднялась, откинула соломенный тюфяк. Сняв платок, завернула в него трость Иуды. Сняла с шеи перевязь с печатью и сунула их в руку Аксы.

— Отнеси эти вещи Иуде. Быстро иди, Акса. Скажи ему: «Человек, которому принадлежит эта печать и посох, — отец ребенка Фамари. Ты узнаёшь их?»