Филипп Ванденберг - Вторая гробница

Если еще в день ссоры с отцом она не сомневалась, что жить не может без Говарда Картера, и обдумывала фантастический план тайного бегства в Египет, то через несколько недель наступило прозрение и понимание того, что это мимолетное приключение не может стать основой для длительных отношений.

К тому же – очевидно, не случайно – именно в эти одинокие дни к ним часто приезжал молодой лорд Бешам, чтобы пригласить Эвелин на прогулку по окрестностям Ньюбери. Сэр Брогрейв Кемпбелл Бешам, так звучало его полное имя, был автомобилистом. У него был пневмоавтомобиль «роллс-ройс», двухместная машина, которая даже на полном ходу издавала лишь тихое шипение (сзади на ней был установлен баллон с горячим воздухом, с помощью которого она двигалась). Этот автомобиль очень веселил Эвелин.

Лорд Бешам обладал необходимыми манерами и прилагал все усилия, чтобы завоевать сердце дочери Карнарвона. Он привлекательно выглядел, у него были красивые руки. К тому же молодой лорд был богат, а его отец состоял в правлении «Ллойд» [16]и был представителем от либералов в палате общин, но для Эвелин все это не играло решающей роли, хотя жизнь в браке с Бешамом обещала быть безбедной.

Так случилось, что спустя шесть недель после возвращения в Англию Эвелин написала на розовой бумаге письмо, которое начиналось словами: «Говард, мой любимый!» – но она так и не закончила его, в слезах разорвав на клочки и выбросив в окно третьего этажа в замке Хайклер. Обрывки бумаги смешались с опавшими осенними листьями, как последний привет лета.

Три недели спустя в замке Хайклер было сделано следующее заявление: Джордж Эдвард Стэнхоуп Молино Герберт, V граф Карнарвон, и его жена леди Альмина объявляют о помолвке своей дочери леди Эвелин Герберт с сэром Брогрейвом Кемпбеллом Бешамом, сыном сэра Эдварда Бешама и его супруги леди Бетти Кемпбелл Бешам.

В тот же день были разосланы три сотни извещений о помолвке, на одном из них значилось: «Мистеру Говарду Картеру, Луксор, до востребования».

В день помолвки над замком Хайклер разыгралась невиданной силы гроза. Небо было затянуто темно-серыми, почти черными тучами. Дождь лил как из ведра, угрожая всемирным потопом. Прислуга с трудом убрала в безопасное место столы, стулья и драгоценную посуду, которая была расставлена для празднования в замковом парке.

На праздник в замок Хайклер явились леди и лорды, все, у кого было имя и высокое положение. Большой зал был по-праздничному освещен. На дамах были длинные яркие платья, на мужчинах – визитки, соответствующие поводу. В воздухе висел дурманящий запах букетов, которые присылали с поздравительными карточками. Что касается музыкального сопровождения торжества, то леди Эвелин настояла на том, чтобы вместо запланированного сэром Брогрейвом струнного квинте га играл оркестр саксофонистов из восьми человек. Эвелин облачилась в длинное облегающее платье из белой органзы с декольте, расшитое блестками и собранное на уровне колен, как театральный занавес. Оно вполне отвечало стилю музыки. На голове у невесты красовалась лента с павлиньим пером над левым виском.

Никто бы не сказал, что у леди Эвелин был радостный вид, но всеобщее приподнятое настроение не могли испортить ни формальный обмен приветствиями, ни разговоры о плохих временах. В глаза бросалась лишь бурная радость лорда Карнарвона, который сильно сдал с тех пор, как стал страдать от подагры и артроза, но помолвка дочери была верхом его желаний.

Весело, как в молодые годы, лорд Карнарвон произнес речь. В ней он недвусмысленно намекнул на тяжкий жребий отцовства и пошутил по поводу невысокого роста Эвелин, несмотря на который его дочь, как и Наполеон, обладала своенравным характером.

Когда Эвелин открывала телеграммы, принесенные посыльным в коробке, она наткнулась на конверт, который не был адресован ни ей, ни сэру Брогрейву и был отправлен из Египта. Получателем значился лорд Карнарвон…

– Папа! Это для тебя! – воскликнула Эвелин и помахала конвертом над головой.

Карнарвон отвлекся от разговора и подошел к дочери.

– Теперь ты счастлива, дитя мое? – спросил он и взял конверт.

Эвелин не ответила. Вместо этого она спросила:

– Что-нибудь важное, папа?

Лорд Карнарвон скорчил гримасу.

– Кажется, да, – бросил он и взглянул куда-то мимо Эвелин. Потом он протянул телеграмму дочери, которая все еще вопросительно смотрела на него.

Эвелин прочитала, едва шевеля губами:

«Наконец сделал Долине царей удивительное открытие тчк Великолепная гробница с нетронутыми печатями тчк Засыпал все снова до вашего приезда тчк Мои поздравления тчк

Едва она закончила читать, как молния озарила зал ядовито-зеленым светом. В тот же миг прогремел гром, который потряс старые стены замка. Электрические лампочки замигали, как огни свечей на сквозняке. Эвелин прижала телеграмму к груди. Ища поддержки, девушка повернулась к отцу.

– Папа! – в страхе вскрикнула она.

Лорд, сам испугавшийся до смерти, в замешательстве выхватил телеграмму из ее рук.

Я не должен был показывать ее тебе, – сбивчиво пробормотал он.

Дамы в страхе бросились в объятия своих мужчин. Запах цветов в зале моментально сменился вонью от едкой смеси сухой серы и смолы. Две пожилые леди из провинции, о которых присутствующие ничего толком не могли сказать (никто не знал, по ей рекомендации они сюда попали), залились истерическим охотом и не остановились даже под укоризненными взглядами остальных гостей. А некоторые лорды, несмотря на мощное телосложение и недавнюю уверенность в собственных силах, бросились наружу и стали быстро креститься. Через какое-то время лорд Карнарвон вновь обрел самообладание, взобрался на стул, хотя мебель в зале была периода английского ампира, и крикнул:

– Леди и лорды, без паники! Эта молния – знак богов, которые таким образом благословляют помолвку моей дочери Эвелин и лорда Бешама. Давайте поднимем бокалы за молодую пару!

Молния ударила в замок Хайклер, но по счастливой случайности не причинила вреда. Лорду Карнарвону с трудом удалось перевести все это в шутку и убедить гостей, что никто не пострадал и замок Хайклер не поврежден. Праздник продолжился.

– Что ты собираешься делать? – спросила Эвелин отца, все еще державшего телеграмму в руках. Ей приходилось перекрикивать саксофонистов, которые, чтобы сохранить веселое настроение гостей, играли теперь в два раза громче.

– Мне нужно сейчас же ехать в Египет! – Карнарвон побледнел как мел. Эвелин пыталась понять по его лицу причину столь неожиданного решения. Неужели удар молнии так напугал лорда или все это было из-за волнения, вызванного сообщением о большом открытии Картера?