Филипп Ванденберг - Вторая гробница

– Вот как, о стоящем деле?! Но я уверен, что ты при этом выйдешь сухим из воды! Разве я не прав?

Спинк сделал вид, будто не слышал слов Оуэна.

– Ты знаешь фабрику моего отца. В субботу там в сейфе лежит зарплата – четыре или пять сотен фунтов…

На углу Спиннер-лейн Оуэн остановился.

– Ты оглох, Спинк? Я сыт по горло твоими темными делишками. Я не хочу больше, слышишь! Из-за тебя мне уже порядочно влетело!

Тут Спинк подступил к Оуэну, схватил его за шиворот и притянул к себе так близко, что они едва ли не касались друг друга носами.

– Ты что, решил соскочить, а?

Оуэн был крепким парнем, но ему редко удавалось направить свою силу в нужное русло. Поэтому пинок, который он отпустил Роберту, скорее был неловкий, чем устрашающий. Но все же он собрал все свое мужество и с ненавистью заорал на Спинка:

– Я тебе последний раз повторяю: найди себе другого дурака! На меня больше не рассчитывай! – Оуэн схватил оглобли своей тачки и рысью побежал к вокзалу.

Но от Спинка не так-то просто было отделаться. Он бежал рядом с Оуэном по тротуару, обзывая его трусом, слюнтяем и папенькиным сынком. Но когда и это не подействовало, Спинк начал угрожать.

– Я все расскажу твоему отцу, Оуэн, – заявил он. – То-то папаша удивится, узнав, что у его благоверного сынка рыльце в пушку!

– Оставь меня в покое, – цинично ухмыльнулся Оуэн. – Ты немного опоздал, чтобы шокировать моего отца. Он уже все знает.

– Я тебе не верю!

– Поверь, раз уж я так говорю.

– И что же ты рассказал своему папаше? Ну-ка, выкладывай! – Спинк крепко схватил Оуэна за рукав. Тот остановился и строго посмотрел на Роберта.

– Правду – ни больше, ни меньше!

– Твой отец знает, что ты обворовал мисс Джонс? – с сомнением спросил Спинк.

Оуэн молча кивнул.

– Я надеюсь, ты не упоминал моего имени? – разгорячился Роберт. – Говори правду!

С востока донеслось пыхтение паровоза.

– У меня нет времени! – бросил Оуэн и побежал с тележкой дальше. Уже на бегу он обернулся еще раз и крикнул Спинку: – Я отвечу на твой вопрос, Спинк, твое имя ведь не запрещено упоминать!

Поезд из Норвича с визгом остановился на станции. Маленький локомотив, труба которого, словно маяк, высоко поднималась к небу, сопел и пыхтел, выпуская белые облака пара на рельсы.

– Сваффхем! Сваффхем! – закричал начальник станции. Из-за его униформы и красной фуражки ему завидовали все мальчики в городе. Чтобы расслышать название станции, нужно было хорошенько напрячь слух, потому что, крича, он поворачивался из стороны в сторону и двусложное слово «Сваффхем» превращалось в непонятное «Свэм».

Несмотря на все эти обстоятельства, мистер Джеймс Марвин вышел из последнего вагона третьего класса, и его тут же вежливо приветствовал Оуэн Хейзлфорд. Багаж Марвина состоял лишь из двух маленьких чемоданов, которые не видели ни дальних стран, ни лучших времен. Оуэн, который обычно сопровождал постояльцев гостиницы «Джордж коммершиал хотэл», предполагал последнее. О том же говорила и одежда этого человека: она выглядела богатой, но изрядно поношенной.

Мистер Марвин не был красноречив. На приветливые вопросы Оуэна он отвечал коротко: «да» или «нет». И даже на вопрос, откуда он приехал, Марвин ограничился одним словом – «Норвич».

Оуэн, оставив гостя в покое, молча тащил свою тачку и украдкой посматривал на мистера Марвина, который шел рядом по тротуару. Ему было около сорока, а может, и больше – очки с толстыми стеклами без оправы и курчавые бакенбарды не добавляли ему моложавости. По его шаркающей, медленной походке можно было предположить, что на его плечах лежала непосильная ноша тяжелой судьбы.

Добравшись до гостиницы, Марвин смерил дом критическим взглядом, прижав при этом очки указательным пальцем к основанию переносицы, вероятно, для того, чтобы лучше видеть. И пока Оуэн снимал багаж с тачки, мистер Марвин вдруг заговорил:

– Действительно прелестное место, этот Сваффхем. Я задержусь здесь на пару дней.

– Вам наверняка у нас понравится, сэр! – поспешил заверить его Оуэн. – В это время года погода отличная.

Мистер Хейзлфорд приветствовал необычного гостя в доме, и, пока Марвин заносил свою фамилию в книгу для записи приезжих, хозяин внимательно осматривал его с головы до пят, а затем больше из смущения, чем из интереса, спросил незнакомца:

– Вы к нам на отдых или по делам, сэр?

Казалось, что вопрос Марвину не понравился, он неохотно покачал головой, будто хотел сказать: «Это не касается вас, мистер Хейзлфорд». Но вместо этого он вдруг ответил:

– Я останусь у вас на неделю и заплачу вперед.

Постояльцев, которые вносили плату заранее, мистер Хейзлфорд очень любил. Тот, кто оплачивает свой счет заблаговременно, не вызывает критических суждений в свой адрес.

– В любом случае я желаю вам приятного пребывания в нашей гостинице! – услужливо произнес хозяин и протянул незнакомцу ключ от номера. – Оуэн занесет багаж в вашу комнату.

Мистер Марвин молча поднялся наверх.

– Вот! – насмешливо произнес Оуэн после того, как отнес оба чемодана, и протянул отцу на ладони монетку: – Один пенс. Я с этого не разбогатею.

Хейзлфорд усмехнулся:

– Действительно странный тип. Чего ему здесь надо? По его виду я бы не сказал, что он хочет провести у нас отпуск.

Оуэн подошел ближе к отцу и, хотя в зале не было ни души, шепнул ему на ухо:

– Мистер Марвин по дороге сюда справлялся о школе для девочек, где живет мисс Джонс.

– Ах, вот оно что, – ответил Хейзлфорд и взялся за работу.

Учебный год подходил к концу. И хотя мальчиков в возрасте Картера это приводило в эйфорию, Говард был в панике. И не потому, что он боялся получить плохой аттестат, нет, Говард не мог смириться с мыслью, что больше не будет видеть мисс Джонс целый день. Он тайком во время урока внимательно изучал ее лицо, строго зачесанные темные волосы, слегка выгнутую шею и уши, которые краснели от малейшего волнения, как осенние листья. Говард держал в памяти все ее жесты и узнал бы Сару Джонс по походке, даже если бы она шла по противоположной стороне улицы в самую непроглядную ночь.

Несмотря на то что работа анималиста не оставляла Говарду свободной минуты, юноша каждый вечер приходил в тайный кабинет почившего барона, потому что здесь он чувствовал близость Сары.

Уже в первый день, когда он начал классифицировать и архивировать собрание документов, рисунков, фотографий и находок барона, Говард сделал неожиданное открытие. Решив убрать в сторону старую газету, он случайно бросил взгляд на заголовок.

– Бог мой! – растерянно прошептал он. И бросился сломя голову по лестнице в комнату дирекции.

– Мисс Джонс! Мисс Джонс! – в крайнем волнении закричал он и вбежал в кабинет, даже не постучав. Он обнаружил Сару не возле письменного стола, а на кожаном диване. Говард еще ни разу не видел, чтобы она там сидела.