Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2

— Вы имеете в виду неожиданный поворот в поли­тике? События в Советском Союзе?

— Почему бы и нет, господин Виттиг? Сведения, которыми я располагаю, позволяют надеяться на подоб­ные перемены. В военных кругах определенно назре­вает недовольство властью большевиков.

— Очень интересно, доктор Бехер! Когда я читал помещенную в вашей газете статью Карла Шульца, у меня возникло примерно такое же ощущение. Но насколько серьезна имеющаяся у вас информация?

— Полагаю, что она заслуживает доверия,— само­довольно кивнул Бехер.

— Об источнике я, конечно, не спрашиваю, но, поймите правильно, нам, журналистам, необходима хотя бы минимальная доза уверенности. Одних слов, даже самых авторитетных, все-таки недостаточно. Осо­бенно в столь деликатном деле. Буду вполне откро­венен. Кое-какие слухи докатились и до меня. Именно слухи, потому что досужие разговоры деникинских офицеров в счет не идут. Мало ли о чем болтают в праж­ских пивных? Мы-то знаем, как легко желаемое вы­дается за действительное. Если ваш информатор из этой среды, то бойтесь нарваться на провокацию, гос­подин Бехер. Русская эмиграция наводнена агентами НКВД. Как бы не оказать невольную услугу врагу,— многозначительно предостерег Виттиг.

О Бехере ему было известно все, вплоть до номера (896 129) членского билета. В НСДАП Бехер вступил в Вене в 1931 году, еще студентом. До переезда в Чехо­словакию регулярно платил членские взносы. Затем вынужденно примкнул к судето-немецкой партии — в Карлсбаде не было своей национал-социалистской ячейки. В январе 1935 года обратился с ходатай­ством о восстановлении стажа, но оно было приоста­новлено из-за уголовного дела (параграф кодек­са 175).

Виттигу столь мягкий приговор обошелся в шесть тысяч крон. Очевидно, Бехер догадывался, какие силы стоят за нежданным благодетелем, иначе бы по выходе из тюрьмы не поделился своими заботами. Виттиг по­сочувствовал, но дал понять, что не имеет никакого отношения к партийным делам. «Ди цайт» заинтересо­вала его в качестве дополнительного канала дезинфор­мации. И только. На всякий случай.

Потраченные шесть тысяч крон Виттиг рассматривал в качестве своего рода аванса за ругань в собственный адрес. Не слишком забористое, но пахучее. «Дух масон­ского либерализма», «космополитический вывих», «от­рыжки плутократии» — что-нибудь в этом роде. На­цисты, причем местные, это как раз то, что нужно. Лучше и не придумаешь.

Машина запущена. Поэтому о кремлевских заговор­щиках пусть пишут, что бог на душу положит, но о том, как следует отзываться о его, Виттига, журналистской деятельности, он решит сам.

Посланник доктор Войтех Мастный президенту Чехословацкой республики доктору Эдуарду Бенешу

Берлин, 9 февраля 1937 года

Сегодня меня посетил граф Траутмансдорф и сооб­щил, что в переговорах относительно договора про­изошла определенная задержка. Рейхсканцлер якобы очень недоволен в связи с изданием книги Шебы о Рос­сии и Малой Антанте, из которой явствует, в ка­кой значительной мере Чехословакия связана с Росси­ей...

Резидент военной разведки РККА Игнатий Рейсе прибыл в Париж из Мадрида. На конспиративной квартире в Клиши его уже ожидал Шпигельгласс, сотрудник иностранного отдела НКВД, наделенный широкими полномочиями. Ежов поручил ему вывести «Ежа» (Скоблина) из операции и взять на себя даль­нейшие контакты со службой Гейдриха. Рейсс находил­ся в курсе тайных переговоров между Москвой и Бер­лином, и от его помощи зависело многое. С благосло­вения Сталина нарковнудельцы без церемоний при­бирали к рукам агентурную сеть Четвертого управле­ния Красной Армии. Рейссу не составило труда понять, куда именно направлен очередной удар. Захлестнутый взвихрившейся волной отвращения и безысходной тос­ки, он окончательно решил порвать со сталинской кликой. Бросить вызов, открыто и громогласно, а не тихо исчезнуть, как это пытались сделать до него добро­вольные самоубийцы. «Только не торопиться,— сказал он себе.— Положить ненависть на лед». Все еще до конца не верил, что хватит подлости и безумия, чтобы расправиться с Тухачевским.

Молча слушал, изображая участие, хвастливые раз­глагольствования Шпигельгласса. По своим каналам он уже знал, что Марк Збаровский и Сережа Эфрон начали сужать круги вокруг дома № 38 на рю Лакретель, где метался в пожаре бессонницы Лев Седов. О том, как «Ежу» поручено повторить трюк с Кутеповым и убрать генерала Миллера, знала только Москва.

В переговорах о нормализации германо-чехословац­ких отношений обозначился кризис. Несмотря на обна­деживающие беседы графа Траутмансдорфа с президен­том республики Бенешем и министром иностранных дел Крофтой, не удалось выработать согласованной позиции по главным проблемам: двусторонние догово­ры и Судеты. Пропагандистский накал в немецкой печати в последние дни настолько усилился, что в Пра­ге забили тревогу. Посланник Мастный получил ука­зания всеми доступными мерами прояснить обстановку.

Формальным поводом для взрыва античешской исте­рии послужила изданная в Праге книга «Россия и Ма­лая Антанта в мировой политике». Автор ее, чехосло­вацкий посланник в Бухаресте Ян Шеба, уделил при­стальное внимание Польскому походу Тухачевского.

Если бы глубокая операция увенчалась успехом, писал Шеба, Советский Союз и Чехословакия имели бы об­щую границу и Красная Армия могла беспрепятствен­но выполнить свой союзнический долг. Скандал, искус­но подогреваемый министерством пропаганды, получил шумный отклик в соседних странах. Варшавская прес­са пестрела негодующими заголовками. В восточных областях Польши распространился украинский перевод заметки «Евреи правят Прагой», напечатанной в га­зете Юлиуса Штрайхера.

Камил Крофта понимал, что злополучный труд все­го лишь предлог для разнузданной кампаний, и все же, дрогнув в душе, посоветовал президенту отозвать Шебу.

Мастный попытался добиться встречи с Нейратом, но ему ответили, что в настоящее время имперский министр исключительно занят, а переговоры возобно­вятся предположительно после рождественских празд­ников.

Минуло рождество, в Москве возобновились шпион­ские процессы, Прага засыпала тревожными телеграм­мами, а германский МИД по-прежнему отделывался неопределенными обещаниями.

В последней шифровке сообщалось, что президент получил из кругов русско-украинской эмиграции (Смал — Штокий, Макаренко) серьезные предупреж­дения о назревающем в высшем руководстве РККА заговоре против Сталина, к чему определенно причастна германская разведка. Срочно требовалось проверить. «Каким образом?» — недоумевал Мастный. Бенеш явно преувеличивал скромные возможности чехосло­вацкой разведки. В Германии, опасаясь раздражить могущественного соседа, она действовала особенно робко, довольствуясь услугами сомнительных двой­ников.