Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2

Крофта раскладывал перед собой телеграммы по чис­лам, словно карты в хитром пасьянсе. Не сходилось до головной боли. Последующее зачеркивало преды­дущее, а потом опять все возвращалось на круги своя.

Вообще посольство в Москве работает из рук вон пло­хо. Павлу не та фигура. Он определенно не в фаворе у кремлевского руководства. Нужно серьезно подумать о замене... Может быть, Фирлингер?.. Тьма вопросов и ни одного вполне определенного ответа. В стенограм­ме процесса, опубликованной в советских газетах, вы­пущено именно то самое место, где шеф партийной печати Радек упомянул Тухачевского. Было ли это на самом деле при закрытых дверях? Пусть в отделе печати посмотрят еще раз, строчку за строчкой, под увеличительным стеклом. И где Тухачевский? Положи­тельное упоминание будет означать одно: подозрения не подтвердились. Если бы так! Тем более Павлу счита­ет, что после процесса вероятность поворота Моск­вы в сторону Берлина сведена почти к нулю. Дай-то боже!..

— В Град,— устраиваясь на заднем сиденье «тат­ры», сказал министр и положил на колени портфель.

На последней встрече с советским послом Александ­ровским он и словом не обмолвился о маршале Тухачев­ском, хотя так и подмывало спросить. Вероятно, это бы­ло бы самым разумным решением. Но как можно? Пусть решение принимает сам президент.

Быстрым шагом он миновал галерею, освещенную хрустальными жирандолями, и наискось пересек зер­кальный зал с золотыми багетными завитушками.

— У себя? — Крофта приветливо кивнул начальни­ку канцелярии.

— Он тебя ожидает.

— Ничего нового? — Эдуард Бенеш вышел навстре­чу и, несколько церемонно взяв Крофту под руку, по­вел к круглому бидермайеровскому столику.— Чашечку кофе?

— Не откажусь,— Крофта со вздохом развел рука­ми.— Я до последнего момента надеялся, что ситуация вот-вот прояснится, но пока... Если поступят какие- нибудь известия, позвонят прямо сюда.

Бенеш понимающе опустил веки. С первых дней республики и до тридцать пятого года он возглавлял МИД и, как частенько казалось Крофте, по-прежнему оставался негласным министром.

— У меня было свидание с Виттигом,— задумчиво помешивая чай позолоченной ложечкой, президент на­рушил затянувшееся молчание.— У него нет ни малей­ших сомнений в точности информации. Более того, выявились кое-какие подробности.

— Интересно...

— Остановившись проездом в Берлине, Кулондр гос­тил у Понсе. У него есть сведения, что Тухачевский, по-видимому, не поедет в Лондон на коронацию. Это, безусловно, еще ничего не доказывает, но, согласитесь, деталь характерная. Наводит на размышления.

— Скажу по чести: я уже устал ломать голову. Гово­ря юридическим языком, косвенных улик предостаточ­но, но это еще не corpus delicti [31] Состав преступления, вещественные доказательства (лат.). .

— Именно поэтому я ничего и не сообщил Стали­ну. Все жду.

— Мастный тоже ждет от нас определенной пози­ции. На прошлой неделе пришло две телеграммы... А что я могу ответить?.. Кстати, откуда сведения о беседе французских послов?

— По линии Фиалы,— удовлетворенно кивнул Бенеш.— Военная разведка тоже кое-что может.

— Результаты, прямо скажем, мизерные. Поедет Ту­хачевский или не поедет — это пока гадание на бобах. Тем паче что сведения, исходящие от Кулондра, часто оказывались пустой болтовней. Похоже, что наш Павлу питается из его рук,— осторожно пустив пробный шар насчет посла в Москве, министр тут же переключился на проштрафившегося посла в Бухаресте.— Как насчет Шебы? Не решено?

— Отзывайте. В Праге ему будет куда сподручней заниматься историческими изысканиями.

— Климентинум, во всяком случае, под рукой... А что вы думаете насчет Богдана Павлу?.. По-моему, он засиделся в Москве? Будь моя воля, я бы не побоялся послать туда коммуниста.

— Коммуниста? К сожалению, для них мнение Ста­лина значит больше, чем инструкция президента рес­публики... Надеюсь, вы шутите?

— Не совсем. В Москве нам действительно необходи­ма фигура иного плана... А что касается коммуниста, вы совершенно правы — это действительно шутка.

— И у вас уже есть подходящая кандидатура?

— Я подумал о Зденеке Фирлингере. Как он вам?.. Разумеется, не теперь, а в более дальней перспективе. Пока нужно как следует расшевелить Павлу. Он питает­ся сплетнями, в лучшем случае огрызками с барского стола...

— Иной социалист правовернее любого коммуниста. Надо подумать. Вы читали, что пишут наши карловар­ские наци о Карле Виттиге?

— Да, мне докладывали.

— Он серьезно обеспокоен. Боится возвращаться домой.

— Я думаю... А жаль! Мы можем лишиться важного источника информации.

— Не только... По-моему, он исключительно поря­дочный человек. Я посоветовал ему не торопиться. Пусть отсидится у нас. Напишет парочку статей с анти­чешским акцентом, а там, глядишь, все уладится.

— Единственно разумный выход. Только уж очень некстати. Я возлагал большие надежды на его поездку в Берлин.

«Мораль! — с тайным раздражением поежился Крофта.— Мораль и политика!.. Нотация для гимназис­тов. Конечно, это очередной театр. Но, право, момент не тот, господин президент».

— Придется Мастному покрутиться.

— Он и без того не сидит сложа руки. Это мы у него в долгу. Войтек сделал все, что было в его силах.

— Вам никогда не приходилось видеть партитуры Бетховена?.. Говорят, в них содержались прелюбопыт­ные инструкции,— Бенеш отодвинул нетронутую чашку с остывшим кофе. Потрогал ладонью чуть теплый ко­фейник.— М-да, инструкции оркестру... «Быстро, быст­рее, быстро как только возможно» и, наконец, «еще быстрее»... Вы понимаете, что я имею в виду?

— Вы требуете невозможного... Как Бетховен?

— Не исключено, что это был вовсе не Бетховен — я мог перепутать. Но вы правильно поняли: бывают об­стоятельства, когда родина требует выложиться спол­на... Так и напишите Мастному. И не забудьте передать мою благодарность. Я его очень ценю.

— Не сочтите меня бесчувственным, но у меня тоже есть предложение.

— Не стесняйтесь, мой друг.

— Нельзя ли поторопить доктора Виттига? Ведь он ничем не провинился перед рейхом. Во всяком слу­чае, ему ничего не стоит реабилитироваться, написав, ну скажем, антисемитскую статью на тему московского процесса. Как вы на это смотрите?.. И с чистой душой возвратиться в Берлин.

— А репутация?.. Мораль, наконец? — холодно спросил президент.— Я, конечно, могу с ним еще раз поговорить, но без каких бы то ни было рекомендаций.

Секретарь американского посольства Ли вручил Уильяму Додду обзор печати.

— Обратите внимание на это сообщение, сэр,— он указал на отмеченную красным карандашом страницу и, пока посол искал невесть куда запропастившиеся очки, пересказал наиболее примечательное.— Германия и Чехословакия согласились заключить договор об уре­гулировании отношений. По этому договору Бенеш обя­зуется предоставить гражданам немецкого происхожде­ния те же права, что и чехам.