Тамара Каленова - Университетская роща

Мужику того и надо. Давно мечтал своим хозяйством зажить, дело завести. Взял жену с черноволосым ангелочком — и вниз по Волге подался. Приискал угожее место, купил перевоз. Снова зажили мирно, тихо. Он — с рассвета до темноты на пароме либо ж на рыбалке. Она — пятаки с проезжающих сбирает, обедом кормит. Дите растет, папкой кличет. И тут случилось то самое, непоправимое, видать, на роду написанное.

Подъехала как-то карета, и вышел из нее Полубаринов. В дом направился, перевозчика зовет. А перевозчик-то, словно жгутом перехваченный, застыл: ни рук, ни ног. Затаился в овечьем кутке, решил дознание провести: как-де встретились бывшие знакомцы? Сидел-сидел — ничего не слыхать. К окошку подкрался, заглянул: не котуют ли?

То, что увидел, в самое сердце сразило.

В чистой горенке, в парадном углу, под иконами, сидел на лавке хвощ-Полубаринов и держал на коленях девочку. И гладил костлявой рукой по черным косицам. Напротив стояла жена, скрестив на груди белые руки, смотрела на них и… чему-то улыбалась.

Взыграла в душе мужика ненависть. Хотел было тут же дверь дрекольем подпереть и запалить избу… Одумался. В дом вошел, с колен Полубаринова девочку снял и вежливо так, спокойно доложил, что отправляться-де на тот берег можно, только не на пароме. Неисправен, дескать. Можно в лодке переехать, а мужики-паромщики вскорости наладят все и карету пригонят.

Неизвестно отчего, Полубаринов на такой глупый ход согласился. То ли действительно торопился, то ли перечить не захотел.

— И я с вами, — встрепенулась жена. — Мне в лавку надоть!

Ну, что ж, в лавку, так в лавку. Вчерашнего дни предлагал съездить, не захотела, а нынче покупки понадобились? Да уж ладно. Поехали.

На середине реки место было такое, воронкой воду мутило. Знал перевозчик о нем, не один раз обходил стороной. А тут взял да и направил плоскодонку в самые жернова…

Как выплыл сам — в памяти на осталось. Паромщики сказывали: река выкинула, будто выплюнула, сначала одно человеческое тело, потом другое. Долго отваживались с утопленниками, на грудь, на живот давили, чтобы вода вышла. Первым одыбался Полубаринов, задышал. Перевозчик ожил следом за ним.

Ну, конечно, дознание, то да се… Мужики подтвердили: воронка виновата, пожалеть-де и перевозчика надо — сам чуть не утоп, жену, справную бабу, потерял. Оправдали.

И стал он опять жить. Перевоз продал, в город Кинешму перебрался. Подряжался дома рубить, печи класть. И тут начал примечать нечто странное. Постепенно, день за днем стали вновь светлеть у девочки ее толстые, необыкновенной густоты волосы. Словно разгорался внутри них невиданный пожар, и цвет воронова крыла сменился красной медью. В его роду у бабки-покойницы точь такое чудо было!

И взяла тоска за сердце: за что жену погубил?! Отчего словам-клятвам ее не поверил, на свое подозрение положился? Все немило стало, все наперекосяк пошло, сноровка в делах пропала. Навалились вдруг болезни — тиф, падучая… Не успел оглянуться, как очутился беспомощным бременем на руках подросшей дочери.

— Кабы не случай, оба помёрли бы с голоду, — в этом месте старик оживился, словно вспомнил о небывалом фарте, и даже подмигнул Крылову.

— Какой случай?

— А купец в наших краях объявился. Бога-теющий челвоек!

Мы с ём и по рукам… задаток хороший дал. На дорогу отдельно. Велел к осени прибыть в Томск. Вот так, барин. О чем думает река? О воде. А живой человек о жизни своей должон думать. Как лучше и теплей в ей завернуться. И на вот-ка, заболела дочка…

— Так ты что — дочь свою продал?! — ужаснулся Крылов, до которого только и начал доходить смысл слов старика.

— Што поделаешь, добрый барин…

— Изверг ты, а не отец! — Крылов резко встал и стукнулся головой о переборку. — Поди, более всего жалеешь, что деньги продадут, коли товар не довезешь? Так? Говори!

Старик опустил голову.

— Не гневайся, барин, — промямлил. — Спаси… Уж мы в долгу не останемся, — зашарил у себя за пазухой в поисках узелка с деньгами.

Крылов оттолкнул его руку и пошел к выходу.

На середине пути остановился: показалось вдруг странным, что младенец, долго и безутешно кричавший, замолчал.

Перешагивая через узлы и ноги сидевших и лежавших людей, Крылов двинулся в дальний угол. Мирная картина, открывшаяся его взгляду, чуточку утешила: мать и ребенок спали.

На палубе Крылову стало немного лучше. Наступил вечер, на реке зажглись редкие бакены и сама палуба тускло осветилась керосиновыми фонарями. Любопытная вещь — время. То бежит, словно рысак доброй породы, то ползет, как улитка, а то и вовсе — каменеет…

Книга, лежавшая в кресле, отсырела, потяжелела. Крылов поднял ее. Нет, теперь не уснуть, не отдаться чтению. Проклятый старик… А может, Богом проклято само время, в котором совершаются такие поступки? Нет, мистика! При чем здесь время? Люди, сами люди — вот причина всех гнусностей и мерзостей, которые творятся в рамках того или иного времени… Как изменить людей?

Покружившись по безлюдной палубе, он бесцельно двинулся вниз по узким и темным переходам — и неожиданно попал в грузовое отделение. С низким потолком, но довольно просторное помещение освещалось «летучей мышью». Вдоль одной стены располагался ряд каких-то ящиков. Вдоль другой — корзины с растениями. И снова, как бывало не раз, особый запах земли и растений успокаивающе подействовал на Крылова.

А вот и Габитов. Поджав ноги, он сидел на рогожке между корзинами и дулся в карты с цыганистым парнем.

— Хрести-козыри! Аг-га? — вскинул было выше лохматой головы руку с замасленным кусочком картона, но, распознав хозяина, встал и, словно захваченный на месте преступления ученик, спрятал за спину карты.

— Играйте, — рассеянно махнул рукой Крылов. — Только пароход не сожгите.

— Точно, — хихикнул компаньон Габитова. — Особливо, ежели с моих ящиков начать. Во полыхнет горючая смесь!

— Так-таки и горючая?

— Хуже, барин. Книги! А к им только факел поднесть — старые да сухие.

— Книги? — удивился Крылов; сравнение с горючей смесью ему показалось удачным. — Откуда?

— Каки из Москвы, каки из Петербурга, — ответил равнодушно парень. — Велено доставить — мы с приказчиком и везем. Да там на ящиках написано! — и подтолкнул Габитова. — Ты што, паря, заснул? Не слышь, барин велит играть.

Книги… Вот, оказывается, какие славные попутчики добираются с ним вместе до Томска! Так… Что же здесь написано? «Томск. Его превосходительству попечителю Западно-Сибирского учебного округа господину В.М. Флоринскому. В библиотеку университета».

Со скрытой нежностью Крылов провел рукой по шершавым дощечкам, как бы здороваясь с попутчиками. Устыдился своего жеста. Подергал смущенно бороду. И провожаемый взглядами игроков, вернулся наверх.