Николай Шпанов - Повести об удачах великих неудачников

По воскресеньям Ленуар либо бродил в обществе Бианки по Люксембургскому саду, либо возился в своей лаборатории. Постепенно из его рук выходили новые изобретения: водомер, усовершенствованный тип электромотора, регулятор для динамо…

Часть этих изобретений Маринони пускал в ход, честно выплачивая изобретателю определенную долю доходов.

Все это создало Ленуару совершенно новое положение. Он уже видел тот день, когда, как равный, придет в «Холостой парижанин» и крикнет дядюшке Юннэ: «А ну-ка, хозяин, кролика по-орлеански и стакан красненького!»

И надо сказать, что Ленуар мечтал об этом дне. Он считал, что это будет для него первой ступенью лестницы, по которой он поднимется в отель своего дяди-инженера, обойдя неприступные стены Политехнической школы.

Между изучением теоретических трудов по физике и механике — иногда таких мудреных, что они с трудом укладывались в голове, — Ленуар любил перечитывать старинные сообщения об изобретениях и машинах. В рассуждениях, казавшихся порою наивными и неосновательными, Жан искал зерна здравого смысла; вникая в мысли изобретателей прошлых столетий, он пытался открыть в них нечто новое, оставшееся не замеченным или не понятым современниками. Но, если бы кто-либо прямо поставил ему вопрос: чего именно он ищет? — он вряд ли сумел бы дать четкий ответ. Ясного представления о цели исканий не было у него самого. Он твердо знал лишь одно: идея двигателя более совершенного, чем паровая машина, родилась, а раз так, то она не могла потеряться. Должны были быть люди, подхватившие ее! Не может же быть, чтобы промышленность никогда не предъявляла изобретателям требований на двигатель, приспособленный к индивидуальным надобностям маленького ремесленного хозяйства. Да взять хоть того же Папена, его пороховую машину…

Папен?!

При мысли о нем Жан вспомнил о прочитанной уже однажды книге бакалавра Дюльби де ля Фоша. Право, не идея ли Папена и Гюйгенса — сжигать порох внутри цилиндра и обходиться таким образом без топки, без парового котла, конденсатора и прочих сложных, громоздких и даже опасных устройств, — не эта ли идея поможет правильно решить вопрос создания небольшого двигателя?!

Ленуар предался размышлениям. Просматривая старые труды об изобретениях, он стал искать в них хоть что-нибудь, что говорило бы об идее порохового двигателя. Им овладело непреодолимое желание во что бы то ни стало решить задачу именно теперь. Он почти забросил мастерскую, сказавшись больным

Наведавшийся к нему Маринони нашел своего компаньона в таком виде, что поверил в болезнь: платье Жана было в беспорядке, борода небрита, волосы растрепаны. Итальянец с трудом узнал своего обычно франтоватого и опрятного друга. Он даже предложил было ему присылать пищу на дом.

Но Жан отказался. Сейчас ему было не до того. С лихорадочной поспешностью просматривал он наново работу де ля Фоша, надеясь найти что-то, может быть, пропущенное при первом чтении, но способное подобрать ключ к тайне действия взрывного двигателя.

Однако ничего нового он не нашел. Стала только еще яснее непригодность пороха как топлива для машины. Жану казалось, что, будь в распоряжении Папена менее интенсивно взрывающееся топливо, он, быть может, и решил бы свою задачу успешно.

Значит, необходимо прежде всего отыскать такое топливо. Придя к этому выводу, Ленуар почувствовал некоторое облегчение, точно часть работы была уже сделана.

В этот вечер Жан решил поужинать в «Холостом парижанине». Он спустился в знакомый зал и, заказав еду, уселся в дальний угол, погруженный в полумрак. Бывший гарсон хорошо знал привычку дядюшки Юннэ экономить на газе и потому, когда принесли еду, он, назло хозяину, велел зажечь рожок над своим столом.

— Извините, сударь, здесь разбит колпачок, рожок зажечь нельзя, — ответил гарсон. — Впрочем, позвольте, мы это сейчас исправим.

Гарсон взял винный стаканчик и, укрепив его вверх дном на розетке, открыл кран. Пока он возился со спичками, Жан почувствовал запах газа, успевшего наполнить стаканчик, и, видя неловкость гарсона, сам чиркнул спичкой, но едва он поднес ее к рожку, как раздался легкий взрыв. Подкинутый голубым языком пламени, стаканчик соскочил с розетки и разбился.

— Гасите, гасите, сударь! — испуганно закричал гарсон и бросился собирать осколки. — Хорошо, что хозяина нет: уж и досталось бы мне! Позвольте, я перенесу ваш прибор на другой стол, где светлее.

К удивлению гарсона, Ленуар ничего не ответил. Он сосредоточенно смотрел на рожок, потом схватил со стола другой стакан и снова накрыл им рожок. Когда стакан наполнился газом, Жан поднес спичку. Произошло то же, что в первый раз: стакан подпрыгнул и разбился.

Жан потянулся за третьим стаканом…

Когда в дверях ресторана показался дядюшка Юннэ, ласково державший под руку Ипполита Маринони, глазам их представилось странное зрелище.

Не обращая внимания на протесты гарсона, Ленуар приладил к газовой розетке стаканчик и прижал его массивной перечницей. Подождав, когда в стаканчике соберется газ, он зажег его. На этот раз последовал взрыв более сильный, чем два первые. Стаканчик разлетелся вдребезги. Перечница упала, и в воздухе повисло облако молотого перца.

Сбивая с ног Юннэ и Маринони, гарсон с криком бросился к выходу. А Ленуар, чихая от крепкого перца, хохотал как сумасшедший и выделывал от радости какие-то антраша.

— Милый мой! — воскликнул, подбегая к нему, Маринони. — Теперь я вижу, что ты действительно болен!

— Его нужно свезти в сумасшедший дом! — кричал возмущенный ресторатор. — Где это видано? Он взорвет ресторан. Это — социалист! Мало им Собора богоматери — они хотят теперь пустить на воздух частные заведения. Полицию сюда!..

Но не успел он привести в исполнение свою угрозу, как, надышавшись перцем, принялся немилосердно чихать.

Когда чиханье прекратилось, Юннэ хотел было снова наброситься на своего бывшего слугу, но тот весело воскликнул:

— Довольно, метр! Три стакана и перечница — франк. Три жиго — для меня, для Маринони и для вас — три франка. Остается еще франк на вино. Кутим, господа! Сегодня я угощаю.

— Ты, право, нездоров, — покачал головой Маринони.

— Здоров, как вол, как два вола!..

— Но что все это значит?

— Неужели не понимаете? Ведь это как раз то, чего не хватало Папену.

— Ну, метр Юннэ, — примирительно сказал итальянец, — я ничего не понял, но, вероятно, он опять что-нибудь придумал. Это голова! — Он одобрительно постукал своего мастера по лбу. — И вы напрасно выставили его тогда на улицу. Поверьте, у вас был бы теперь самый механический или самый электрический ресторан во всем Париже.