Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун

Зейнаб отшатнулась: Зубейду, жену ар-Рашида, тоже называли иногда Умм Джафар, но та была гораздо моложе и вовсе не походила на эту оборванную старуху.

Дананир заметила ее испуг.

— Нет, моя госпожа, это мать Джафара — визиря. Зовут ее Аббада, она дочь Мухаммеда Ибн аль-Хусейна Кахтабы.

Зейнаб знала, что дед ее коварно убил своего визиря по имени Джафар и отобрал в казну все его имущество. Про мать же Джафара она никогда ничего не слышала и думала, что той давно нет на свете. В девушке проснулась хашимидка — она невольно нахмурилась и подалась назад.

— Умм Джафар хорошо знает твоего отца, а нашего повелителя, аль-Мамуна, госпожа, — поспешила Дананир развеять враждебность хозяйки, — ведь он рос под ее опекой. Аббада преданно служила эмиру и снискала его уважение. После казни Джафара эмир часто о ней вспоминал, сожалея, что не может ничем помочь. Если бы он только знал, что Умм Джафар осталась жива, то непременно пригласил бы ее к себе и облагодетельствовал.

Мать Джафара сидела как изваяние, стараясь скрыть свое горе, и лишь украдкой смахивала набегавшие на глаза слезы. А Зейнаб слова воспитательницы настолько растрогали, что, заметив, что старая женщина плачет, она чуть не расплакалась сама, но ее спасли остатки привитой с детства ненависти к Бармекидам. Понимая, что творится в душе ее воспитанницы, Дананир поспешила добавить:

— Даже наш повелитель, эмир верующих ар-Рашид, несмотря на то, что он сотворил с ее сыном, очень любил и уважал Аббаду — ведь она выкормила и воспитала его самого, когда он был еще грудным младенцем, а мать его умерла. Ар-Рашид часто с ней советовался и высоко ценил ее мнение, я даже слышала, как он называл свою кормилицу «Умм ар-Рашид» [35] Умм ар-Рашид (араб. мать ар-Рашида) — то есть мать Харуна ар-Рашида, халифа. Настоящее ее имя — Хайзуран (ум. 789/790 г.). Была рабыней при дворе халифа аль-Махди. В 775/776 г. Хайзуран получила от халифа волю и в том же году была взята им в жены. .

— Значит, она мне прабабушка? — наивно спросила Зейнаб.

— Нет, госпожа, скорее матушка, — вступила в разговор Аббада, — твоей матушкой милостиво называл меня эмир верующих. Ну, а на то, что постигло нас впоследствии, была, видно, воля всевышнего.

Не выдержав, Аббада залилась слезами. Сердце Зейнаб сжалось при виде ее горя.

— Ах, бедная Умм Джафар, почему только дед мой не помиловал твоего сына ради тебя?!

— Ар-Рашид казнил Джафара по доносу врагов, — завистники оклеветали моего сына и заставили халифа убить его! А халиф, да сохранит его всевышний, уж если что решил, так немедля приводит в исполнение, и тогда ни просьбы, ни мольбы его не остановят. Но что бы ни делал эмир верующих — это есть закон, которому нужно повиноваться. Вот мы и смирились…

Аббада повернулась к Дананир:

— Враги сумели подговорить ар-Рашида схватить и моего мужа Яхью с сыном аль-Фадлем и заключить их в темницу. Святостью молока, которым я вскормила халифа, я заклинала его помиловать хотя бы одного из них, но халиф не пожелал исполнить мою просьбу…

— И что же он сделал с ними? — спросила Дананир.

Умм Джафар опустила руку в карман и вынула маленький ларчик из цельного ярко-зеленого изумруда. Дрожащими пальцами она вставила в замок золотой ключик и открыла его.

— Вот этими реликвиями заклинала я ар-Рашида, — сказала она, обращаясь к Дананир и указывая на лежавший в ларце локон волос и несколько зубов; по залу распространился запах мускуса. — Я молила о пощаде в память об этом локоне и зубах — это волосы эмира верующих и его молочные зубы, которые я хранила долгие годы. Но он не помог мне!

— Как это было, госпожа, расскажи! — попросила Дананир.

Лицо Аббады вновь обрело сосредоточенность и достоинство, она устроилась на скамье поудобнее и начала свою печальную историю:

— Когда я узнала, какая участь постигла моего сына Джафара, свет померк перед моими очами. Но когда ар-Рашид схватил и Яхью, я сказала себе: «Иди и вымоли прощение хотя бы мужу». Зная, как мой господин меня уважает, я была уверена, что он мне не откажет. Бывало, ничьих просьб никогда не слушал, кроме моих… Уж сколько пленников я освободила, скольким узникам помогла!.. — слезы подступили ей к горлу, но она совладала с ними и продолжала: — Ну вот, пошла я к ар-Рашиду. Обычно ходила к нему, не испрашивая приема, а тут послала спросить, угодно ли ему будет видеть меня, и он отказал и распоряжений никаких не дал. Ах, как тяжко мне стало, я вышла, не закрыв лица, и, как была босая, так и пошла к дворцовым воротам. Увидал меня привратник в таком виде, побежал к ар-Рашиду и, слышу, говорит:

— О, эмир верующих! Твоя кормилица стоит у дверей, и вид ее способен вызвать сострадание у самого злого завистника, — ведь она пришла пешком.

А ар-Рашид спрашивает:

— Горе тебе!.. И впрямь пешком?

— Да, эмир верующих, — отвечает привратник, — к тому же босая.

Тут эмир верующих как закричит:

— Впусти ее! Сколько сердец она успокоила, сколько печалей развеяла, сколько слабых защитила!

А я при этих словах только обрадовалась, вижу, цель моя стала близка. Вышел привратник, сказал мне, чтоб входила. Ар-Рашид встретил меня уважительно, подвел к почетному месту, наклонился и поцеловал в голову и грудь, потом усадил около себя. И я начала:

— Видно, прогневили мы судьбу, и защитники наши из страха пред тобой нас покинули, а подлые враги нас оклеветали. Подумай, ведь я тебя вскормила и воспитала, так неужели теперь ты не защитишь меня и мою семью от злого рока и лютых врагов?

А он меня спрашивает:

— О чем это ты, Умм ар-Рашид?

— Да ведь муж твоей кормилицы Яхья тебе что отец родной, ты сам, господин, знаешь, как он тебя жалел, как советами помогал! Чуть на плаху не пошел, когда история с Мусой аль-Хади [36] Муса аль-Хади, четвертый халиф из династии Аббасидов, правил в 785–786 гг., брат Харуна ар-Рашида. Правление Мусы аль-Хади продолжалось только один год и три месяца, затем он был убит в борьбе за власть. , братом твоим, вышла!

Вижу, нахмурился он:

— И, матушка, прошлое это дело! Неизбежное свершилось, излился гнев божий…

— А в Коране сказано: «Стирает всевышний то, что желает, и утверждает желаемое им», — стою я на своем.

— Верно, матушка! Да только такого всевышний не сотрет!

— Воля божья скрыта даже от пророков, или тебе она ведома, о эмир верующих?

Долго молчал он, потупив голову, потом произнес:

— Коль запустила в кого судьба свои когти, никакой амулет не поможет.

— Какой я амулет для Яхьи? — говорю я ему — Недаром сказано: «Если ты ищешь сокровищ, то не найдешь сокровища лучшего, чем доброе дело». Да и еще сказал господь, велик он и славен: «Уготован рай для сдерживающих гнев, прощающих людям. Поистине, господь любит делающих добро!»