Франсин Риверс - Руфь. Непреклонная

— Он совсем не смотрит на меня. Он не прикасался ко мне с тех пор…

Руфь уныло опустила голову. Потом с усилием сглотнула слюну и продолжила резко:

— Вооз с успехом исполнил свой родственный долг, матушка.

— Ах, — воскликнула Ноеминь, по выражению ее лица можно было понять, что она во всем разобралась.

Руфь смотрела в сторону. А что будет с наследством Вооза? Если он умрет, не родив еще одного сына, все его имение, так же, как имущество Махлона, перейдет Овиду. Добрый и любящий человек заслуживает того, чтобы сын унаследовал его собственное имя.

Вооз всячески таился от Руфи, а она хотела знать все, о чем он думает. Она хотела разделить с ним его мысли, его боль, его стремления, его надежды. Но он, казалось, полностью ушел в работу, в исполнение своих обязанностей перед жителями Вифлеема, в служение Господу: он занимался всем тем, что держало его вне дома и подальше от собственной жены. Но могла ли Руфь жаловаться? Все получили то, что хотели. Доброта Вооза распространялась на всех, включая ее и Ноеминь. Он не жалел своих сил ради нее и Ноемини и ничего не ожидал взамен. Вероятно, Вооз не ждал, или даже не хотел, ее любви.

Руфь ощущала себя пленницей молчания. Она попала в тупик, ее чувства были в полном смятении. Она не пребывала в такой неопределенности, когда уходила из Моава. Она пришла в Вифлеем, готовая провести остаток жизни в заботе о свекрови. Вместо этого Бог взял Руфь под Свое крыло и позаботился о ней, послав ей добродетельного Вооза. Почему она, низшая из низших, чужеземка, была возвышена у всех на глазах и стала женой самого доброго, самого великодушного и самого праведного человека в городе? Руфь каждый день радовалась благословениям, которые Бог даровал ей, даже когда чувствовала, что не достойна их.

Так откуда эта нескончаемая печаль? Как осмеливается она просить большего? И тем не менее… как хотела она сделать своего мужа счастливым!

О, Вооз, мой Вооз!

Каждый день Руфь с нетерпением ждала его возвращения домой. Она таяла, когда муж улыбался ей, даже если это была всего лишь отеческая улыбка. Сам звук его голоса заставлял ее сердце петь. Она трепетала от его прикосновения.

Но Вооз бывал дома все меньше и меньше. И ей приходила в голову только одна-единственная мысль: Вооз не мог ответить на ее чувства, и в ее обществе ему было неуютно. Ведь он, конечно, знал, как глубоко она любит его.

Руфь молила Бога, чтобы Он помог ей смириться с тем, что остаток своих дней она не будет занимать главное место в жизни мужа. Она хотела быть частью его жизни, хотела, чтобы он доверял ей, делил с ней свои труды и победы, хотела быть частью его . Но Вооз, видимо, не разделял ее стремления.

— Что с тобой, дочь моя? — произнесла Ноеминь, беря Руфь за руку. — Чем ты так расстроена?

— Я люблю Вооза. Я люблю его так сильно, что это чувство причиняет мне боль.

Руфь любила его так, как никогда никого не любила, даже Махлона.

— И ты не сказала Воозу об этом.

— Я не хотела обременять его.

— Обременять? Разве лучше, чтобы он думал, что потерпел неудачу как мужчина?

Руфь отпрянула.

— Нет, это неправда!

— Любой может понять, что Вооз несчастлив.

— Потому что держится в стороне, матушка, — Руфь встала из-за станка и взволнованная отошла в сторону. — Потому что никогда не бывает дома.

— Моя дорогая Руфь, мужчина, который так поздно женится, мало знает о том, что думает женщина, тем более молодая влюбленная женщина. Он, наверное, сторонится тебя, потому что считает, что это делает тебя счастливой.

Руфь прищурилась и оглянулась на Ноеминь. Она никогда не могла предположить такое.

— Вооз только лишь мужчина, моя дорогая, а мужчины не всегда так сильны, как стараются казаться. Мне кажется, Вооз думает, что он намного старше своей молодой жены, слишком стар, чтобы она любила его. Ты могла бы растопить его сердце одним словом.

— Я хочу, чтобы мой муж был счастлив.

Ноеминь улыбнулась.

— Тогда прими это благословение старой женщины и сделай так.

Ноеминь не могла согласиться с тем, чтобы все оставалось, как есть. Ее невестка когда-то была смелой ради нее, но Ноеминь сомневалась, что у Руфи хватит смелости добиться чего-то для себя самой. Вскоре после разговора с Руфью Ноеминь вышла из дома. Она сказала, что идет навестить свою больную подругу. Выйдя за дверь, она направилась прямиком к городским воротам, где знала, что найдет Вооза. Как она и предполагала, он сидел на своем обычном месте. Увидев приближавшуюся Ноеминь, он забеспокоился, особенно когда она поманила его рукой. Сказав несколько слов старейшинам, Вооз поднялся и подошел к старой женщине.

— Что-то случилось?

— Все в порядке, — ответила Ноеминь.

— Тогда почему ты так выглядишь?

— Как я выгляжу?

— Как женщина, готовая к бою.

Вооз был слеп только тогда, когда дело касалось его молодой жены.

— Мы можем с тобой пройтись и поговорить там, где народ не будет слушать каждое наше слово и следить за каждым нашим шагом?

Нахмурившись, Вооз пошел рядом с Ноеминью, стараясь приноровиться под ее шаг. Они вышли из Вифлеема. Долгое время Ноеминь молчала. Пусть Вооз поволнуется и подумает. Пусть сам спросит.

— Тебя послала Руфь?

— Нет, она меня не посылала. Я пришла по собственному желанию. Кто-то должен открыть тебе глаза.

— Открыть глаза?

Ноеминь остановилась и посмотрела на Вооза.

— В жизни бывают такие моменты, Вооз, когда мужчина безо всякого риска может подчиниться не разуму, а сердцу.

Он смущенно отступил в сторону.

— О чем ты говоришь, Ноеминь?

Румянец, заливший его лицо, был тем самым ответом, который ей требовался. Она скрестила на груди руки и пристально посмотрела на мужчину.

— Когда ты намерен сказать Руфи, что жениться на ней тебя побудили не честь и родственный долг?

— Она знает, — угрюмо произнес Вооз.

Ноеминь всплеснула руками.

— И как она это узнала? — она расхаживала перед ним взад и вперед. — Ты умудрялся оставаться дома в течение семи дней брачного пира, но потом погрузился в свою прежнюю жизнь. Все время, свободное от сна, ты делаешь то, за что платишь деньги своему надсмотрщику. А если ты не занят своими делами, то решаешь у ворот чужие проблемы. Ты обращаешься с Руфью, как с гостьей в своем доме! Она — твоя жена!

Ноеминь перестала укорять Вооза, довольная его ошеломленным видом. Она закуталась в шаль и уставилась на него.

— Я знала о Ришоне, Вооз. Ты думаешь, я могла послать Руфь в Вифлеем, не узнав обо всех родственниках и друзьях, оставшихся в живых? Я не хотела, чтобы Руфь стала женой Ришона! Думаешь, он дорожил бы ею, как ты? Любил бы он ее? Я наблюдала за тобой, когда ты сидел у ворот, и видела, как ты смотришь на мою невестку, возвращавшуюся с твоих полей. Я благодарила Бога за тебя и за твои чувства к ней! Вот почему я послала Руфь к тебе. Я послала ее к тебе, потому что ты любил ее.