Владислав Русанов - Обряд Ворлока

Парень затаил дыхание, опасливо прислушался. А ну, как лопнет сейчас древний камень, посечет мелкими осколками… Ведь коридор, что труба — никуда не спрячешься, не укроешься.

Стоит ли заканчивать вису? Тем более что камень под пальцами никак не отозвался на начало заклинания. Не задрожал, не шевельнулся. Чего-то не хватает…

Вратко закрыл глаза. Попытался прочувствовать дверь. Ее холод, ее усталость и многолетнее одиночество, проведенное в заточении глубоко под землей. Камень помнил прикосновение рук друидов, а после — монахов-кельтов. Словен увидел их суровые лица — седовласые и седобородые. Услышал негромкие размеренные голоса… А кроме того, различил смутные тени нечеловеческого облика. Косматые, с горящими глазами и острозубыми пастями. Они приходили из глубин земли, где жили не одну сотню лет. Они обнюхивали дверь, прикасались к ней длинными языками и черными подвижными носами, но не могли преодолеть запора, наложенного древними чародеями…

— Я не уверен, нужно ли нам туда, — прохрипел Вратко сдавленным горлом. — Там может скрываться такое…

— Такое, сякое… — пробурчал Гуннар. — Толком говори!

— Я не могу толком. Какие-то древние чудища. Вон, спроси Лохлайна — может, он знает, что это такое?

— Глубины земли таят много неизведанного, — тут же отозвался динни ши. — Мой народ некогда сражался с порождениями зла и победил их.

— Видно, не всех, — покачал головой парень.

— А выдержат ли они удар доброго меча? — сурово поинтересовался Олаф.

— Не знаю… Накилеви [81] Накилеви — в фольклоре жителей Оркнейских островов злобное морское чудовище, у него человеческий торс и плавники вместо ног. Глаз у него один-единственный и пышет пламенем. Встречу с накилеви герои пережили в книге «Ворлок из Гардарики». оказались уязвимы для стали, но едва не угробили всю дружину Лосси-датчанина. Против колдовства не так просто сражаться.

— Ну, так! А ты зачем у нас? — хохотнул Гуннар. Правда, усмешка вышла не очень-то веселая. Скорее безысходная.

— Со своей стороны я готов поддержать молитвой и искренней верой в Иисуса Христа, — несмело проговорил Димитрий.

Разговаривали они по-урмански, и монах вполне мог понять, о чем идет речь. Вратко удивился, что херсонит никак не показал своего недовольства готовящейся волшбой. Будто бы разговор шел о чем-то самом простом и обыденном. Интересно, у ромеев все монахи такие или просто Димитрию плевать на богопротивные делишки новых знакомцев? А может, он нарочно мимо ушей попускает? В доверие хочет втереться, какие-то цели собственные преследует?

— Открывай, парень, открывай… — Вульфер чуть-чуть сгорбился, будто к драке изготовился. — А там поглядим, так ли страшен черт, как его малюют.

Вратко беспомощно огляделся. С ума они сошли все, что ли? Уж лучше сразиться с саксами, которые шныряют сейчас по развалинам монастыря, чем бросаться очертя голову навстречу неведомому страху. Ведь там, на поверхности, все просто и понятно. Копья, мечи, стрелы. А что ожидает в глубине, никто не знает. Ну, возможно, Лохлайн с Нехтой догадываются, но они не скажут. Или обычаи не позволяют, или их обычная гордость.

— Ну, как хотите… — сокрушенно тряхнул головой новгородец. — Мое дело — предупредить.

— Предупредил? — резко бросил Лохлайн.

— Да…

— Тогда открывай.

Поняв, что другого ответа он от товарищей не получит — просто удивительно, как они, еще недавно спорившие и пререкавшиеся едва ли не до драки, стали вдруг заодно, — Вратко решительно кивнул.

— Хорошо. Я снесу эту дверь к лешаковой бабке! Только отойдите подальше.

— И не подумаю, — нахмурился Гуннар. — Хочешь сам-один жизнью рисковать?

— Вот-вот… — поддержал товарища Олаф. — Не годится нам от опасности бегать.

— И я что-то староват туда-сюда по подземельям мотаться, — не отстал от викингов Вульфер. — Я тут с краешку посижу. Пускай косточки мои старые отдохнут, пока дело делается.

Динни ши даже не удостоили новгородца ответом. И правда! Будут гордые воины древнего народа унижаться до объяснений перед людьми, которых считают полуживотными.

«Глупцы, — подумал парень. — Или безумцы. А может, просто не хотят меня бросать в беде?»

Неожиданно на душе потеплело. Будто хлебнул горячего отвара прямо из котелка. Все-таки, пока есть друзья, жить легче. Всегда можно рассчитывать на помощь и поддержку.

Он вновь повернулся к плите.

«Как бы ее так похитрее убрать, чтобы поменьше ущерба нанести? Излишне сильное заклинание способно не только посечь осколками всех, кто собрался тут, перед запертой дверью, но и потолок на головы обрушить. А это уж совсем плохо».

Словен вздохнул, затаил дыхание…

Тишина, воцарившаяся в подземелье, прерывалась лишь жалобными постанываниями тяжелораненого динни ши. Остальные молчали. Прислушивались и верили в его, Вратко, успех.

Нужные слова нашлись сами собой. Сложились в строки.

Парню оставалось только произнести новую вису.

Плита под пальцами словена мелко задрожала, загудела на пределе слышимости и… осела кучей серого песка. Будто ее и не было.

Вратко охнул, недоуменно разглядывая испачканные мелкой пылью ладони.

— Умеешь! — крякнул за спиной Вульфер.

— А то! — самодовольно отозвался Гуннар, будто бы волшебство словена было личной заслугой самого кормщика. — Наш Подарок Ньёрда долго отнекивается, зато уж если колдует, то нам потом не стыдно за него.

— Помилуй нас, Господи, помилуй нас, ибо, не находя для себя никакого оправдания, мы, грешные, приносим Тебе, как Владыке, эту молитву: помилуй нас… — прошептал монах.

Новгородец повернулся, отчаянно борясь с желанием заорать во весь голос, заулюлюкать, подпрыгнуть до потолка. Ведь получилось же! Если раньше он сомневался — в самом ли деле исполняется загаданное в висах? — и частенько подумывал, что прослыл ворлоком только благодаря нескольким совпадениям, то теперь… Тут уж точно вышло, что называется, «по слову его».

— Получилось вроде бы… — прошептал парень.

— Скажешь тоже! — хмыкнул Олаф. — «Получилось…» Не могло не получиться! Теперь не вздумай отнекиваться, когда вдругорядь колдовать попросим. А то, ишь ты, выдумал что: не смогу, не выйдет, может, не надо… О тебе еще сказки рассказывать будут, саги слагать! Помяни мое слово!

— Вот уж без саг я как-нибудь обойдусь, — вздохнул Вратко. Перекрестился, чтобы Димитрий не принял его за полного безбожника и чернокнижника. — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.