Игнатий Ростовцев - На краю света. Подписаренок

На этот раз они приехали в волость тоже нарядные и смазанные маслом, но держались как-то в стороне, как будто они совсем и не старосты. Они знали, что им не надо на этот раз ни в чем отчитываться перед волостным начальством, что, наоборот, волостное начальство должно будет вроде как бы отчитываться перед ними. И писаря их не мотались с утра до ночи в волости, а, поговорив немного с Иваном Фомичом, сразу же расходились по своим комским квартирам.

Иван Иннокентиевич и старшина все это, конечно, видели и только вразумляли старост в том, чтобы они со своими гласниками вели себя на сходе как следует и не вздумали бы прокатываться там насчет начальства и заводить разговор о войне. На сход приедет сам крестьянский. Так что надо держать язык за зубами…

А потом начали подъезжать гласники. Из дальних деревень — на пароконных подводах, сразу по нескольку человек, а из деревень, которые поближе, верхами.

Гласники не были такими нарядными, как старосты, но чувствовали себя в волости уверенно, как бы хозяевами. Не все, конечно, но те, которые уж по нескольку раз бывали на волостном сходе. Такие гласники хорошо знали, что имеют полное законное право решать волостные дела по-своему и только ждут на сходе того момента, когда можно будет как следует поругаться с волостным начальством.

А старшина и даже сам Иван Иннокентиевич чувствовали себя перед ними как бы в чем-то виноватыми. Они ходили по волости не своими ногами и говорили какими-то чужими голосами, так как понимали, что многие гласники точат на них свой зуб. А потом, ведь сам крестьянский начальник упреждал вести себя с ними осторожнее, держать их в узде и всячески осаживать, особенно по части разговоров о податях и о войне. Хоть в гласники выбирали мужиков справных, хорошего поведения, не состоявших под судом и следствием, но ведь и справный мужик, если дать ему волю, может повернуть дело не туда, куда следует…

Меня же интересовали прежде всего наши кульчекские гласники. Первым из них я увидел Марка Зыкова. Он подъехал к волости верхом, неторопливо вошел в нашу канцелярию и сразу направился к Ивану Фомичу. Тот встретил его как старого знакомого и спросил, как обстоят дела в нашем Кульчеке. Тут Марко объяснил ему, что дела у нас в Кульчеке обстоят как следует, что в гласники выбрали мужиков подходящих и все они завтра без всяких сумлений будут на сходе.

Потом в этот день из наших гласников заходил в волость еще Ефим Рассказчиков. Он сразу же сунулся к Ивану Иннокентиевичу, видимо, поговорить с ним о своих казацких правах. Но старшина не допустил его до Ивана Иннокентиевича. После того Рассказчиков долго топтался около нас в канцелярии, что-то все время бормотал про себя и опять хотел прорваться к Ивану Иннокентиевичу. Но снова напоролся на старшину, который опять отправил его ни с чем обратно.

А Финоген и Иван Адамович на сход не приехали. Финоген все-таки сменился из старост, и на его место заступил Семен Ундеров, из-за речки. А Иван Адамович уехал в свой Караскыр, и на его место заступил новый, совсем еще молодой писарь. И тоже из расейских.

С половины дня старшина и заседатель начали готовить волость к завтрашнему сходу. Они боялись приезда крестьянского начальника и решили на всякий случай навести в волости полный порядок. Под их наблюдением ходоки вымыли арестантские камеры и сторожку, подмели двор. Особенно старался с этим делом заседатель Болин. Он отпросился у Ивана Иннокентиевича сразу же после схода съездить к домашним в свою Александровку и теперь поторапливал дедушку Митрея и Епифана, чтобы они пошевеливались.

На другой день вся волость с утра была забита гласниками. Они стояли группами у ворот, на дворе, в сенях и в прихожей и все время о чем-то говорили. Наша большая канцелярия была пока свободна. Все столы и шкафы с делами были перетащены в судейскую и закрыты там на замок. А посередине был поставлен и накрыт зеленым сукном Петькин столик. На нем возвышалась большая стопа канцелярских книг и пачка каких-то бумаг.

Иван Фомич, Павел Михайлович, Иван Осипович, даже Петька Казачонок на занятия в этот день почему-то не явились. А Иван Иннокентиевич пришел в теплой косоворотке. Он был чисто выбрит, держался бодро, пересмотрел на столе и привел в порядок канцелярские книги и бумаги, послал старшину на двор угомонить гласников:

— Скажи им, чтобы не шумели. Ждем на сход самого крестьянского. Из-за того и задержка.

— Да говорил я им. Ждем, мол, и все такое. Да разве они понимают! Знаете наш народ…

— Придется ждать. Ничего не поделаешь. Идите и занимайте их чем угодно, — отрезал Иван Иннокентиевич. Увидев меня, он очень обрадовался:

— Хорошо, что ты пришел. Не уходи никуда. Сиди рядом в моей комнате. Ты в любое время можешь мне понадобиться.

Без малого в двенадцать Иван Иннокентиевич окончательно решил, что крестьянский начальник на сход не приедет, и велел загонять всех в помещение.

Через минуту гласники, вместе со своими старостами, сплошной стеной стояли в нашей канцелярии перед столом под зеленым сукном, за который уселись Иван Иннокентиевич и старшина, до отказа забили прихожую, поналезли в комнату Ивана Иннокентиевича, где я занял удобное местечко, чтобы лучше видеть все, что происходит на сходе. Ближе ко мне, возле самой двери, стояли анашенские гласники, рядом с ними впритык наши кульчекские. Дальше виднелись комские и гласники других деревень. После того как установилась сравнительная тишина, старшина, запинаясь, начал:

— Дык что же, мужики… Видать, придется начинать без крестьянского начальника. Ждали-ждали, а он, видать, и не приедет. Если бы ему приехать, то он, значитца, уж приехал бы. А если он не приехал, то, значитца, уж не приедет. И как теперича он уж не приедет, то нам придется начинать без него. Сейчас Иван Акентич поначалу обскажет вам, как мы тутака работали, списки и ведомости составляли, разные дела волостные справляли. Уж вы, Иван Акентич, обскажите гласникам все это по порядку, чтобы они, значитца, ни в чем не сумлевались.

Тут выступил перед нами Иван Иннокентиевич и стал обсказывать «господам гласным волостного схода», как в истекшем году работало волостное правление. В волость поступило за год свыше шести тысяч бумаг. И примерно такое же число вышло из волости. Затем Иван Иннокентиевич стал перечислять по бумажке, сколько поступило в волость казенных окладных сборов, волостных налогов и каких-то переходящих сумм и куда эти деньги по волостным книгам перечислены, сколько было представлено высшему начальству разных статистических ведомостей и отчетов, сколько дел было рассмотрено волостным судом, сколько отсидело народу в волостной тюрьме, как исправлялись по метрическим выпискам наши посемейные списки и как составлялись призывные списки на рекрутов и мобилизованных. Потом Иван Иннокентиевич стал говорить о разгоне обывательских лошадей по волости и о том, сколько придется начислять денег при раскладке волостных сборов, чтобы расплатиться за произведенную гоньбу.