Игорь Ушаков - Евангелие от Егория

В этот раз после рассказа притчи Иисус шел, сопровождаемый Фомой, который, как всегда задавал вопросы:

— Учитель! А что же будет с теми у кого в жизни намешано: и добра и мучений получили поровну? Куда им путь в ад или Царствие Небесное? Или же они будут год там, а год сям? Да и кто решать-то будет? Ведь сам говорил, что между добром и злом граница неясная, как у моря Галилейского: откуда ветер дует, туда и волна воду на берег задувает. Неужто правда, достаточно покаяться и в рай попадешь? А что если бы тот богач перед смертью покаялся, так он тоже бы в раю оказался? А бедняк, забывши покаяться, так что — прямиком в ад?

— Фома, — ответствовал Иисус, — это притча. В ней все рассказывается иносказательно. Понимать ее нужно отвлеченно. Ты сам подумай своей головой, я ведь все разжевывать за тебя не могу… Вспомни: «Имеющий уши — да слышит!»

— Так то оно так, — не успокаивался Фома, — но…

Вязкий этот разговор уже притомил Иисуса. Не отвечая прямо, он опять сказал только что придуманную им самим максиму:

— Истинно говорю: легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому попасть в Царствие Небесное!

Шедший позади Иуда слышал беседу учителя с Фомой. Он понимал недоумение Фомы, но одновременно понимал и позицию Иисуса — выходца из бедной семьи…

Иуда понимал, что нескрываемая ненависть Иисуса к богатым — это неистребимое чувство вечно голодного по отношению к сытому. Иисус с детства понимал, какими потом и кровью доставался каждый лептон, каждый минутум его отцу, Иосифу. Он и сам был научен работать, не покладая рук, дабы заработать себе на хлеб насущный. Иуда понимал, что жизнь не баловала Иисуса и приучила его к мысли о том, что богатство нельзя нажить праведным трудом.

Сам Иуда происходил из вполне обеспеченной семьи, ему дали хорошее образование, он никогда не чувствовал нужды ни в чем. У него, как и у Иисуса было развитое чувство справедливости. Он не знал даже, как это чувство сформулировать. Видимо, прав был Иисус, говоривший, что можно и не формулировать это чувство, а просто желать ближнему того же, чего желаешь ты сам себе.

Иуде с детства было немного совестно, что он даром получил то, чего другие не могли добиться даже каторжным трудом. Нет, его родители не были клещами сосавшими чужую кровь. Его отец был уважаемым судьей, о котором шла слава справедливого и честного человека. Но тем не менее, Иуда видел, что другие его сверстники жили в нужде, их семьи перебивались с хлеба на воду. И он очень переживал за тех своих друзей, у чьих родителей жизнь не сложилась, была трудной и тяжелой. Ведь сами-то его друзья были не виноваты, что их родители бедны!

Иуде очень нравилась идея Иисуса, что люди должны жить, как одна большая семья: сильные помогать слабым, сытые — голодным. Ведь хорошая семья живет по подобным законам: никто не задумывается над тем, что есть добро, каждый просто творит это самое добро.

Но в то же самое время, Иуда не понимал слепой ненависти к богатым. Ведь само по себе богатство — не порок. Порок стремление к неправедному богатству.

Догнав Иисуса, шедшего в одиночестве впереди, когда от него отстал Фома Неверующий, Иуда обратился к Иисусу:

— И я хочу поговорить с тобой об этой твоей последней притче о богатом и бедном. И среди богатых людей бывают праведники. Ведь вовсе не обязательно зарабатывать деньги нечестным путем или же, наживаясь на каторжном труде ближних. Возьми, к примеру, Еноха из Вифлеема. Да, он богатый человек, но он сам вместе со своими работниками встает рано утром, что говорится, ни свет, ни заря, вкалывает с ними до седьмого пота, вместе с ними разделяет их трапезу. Да, он живет в хорошем доме, его жена может красиво одеваться и носить драгоценности… Но разве он не сам заработал все, что имеет, честным трудом? Посмотри, как рвутся люди попасть к нему на работу… К тому же, ты знаешь, что он пожертвовал большие деньги на храм Божий…

— Знаю я этих богатеев: совесть их гложет, вот они и стараются Бога умаслить своими подношениями!.. — раздраженно ответил Иисус.

— Все ли так просто, Иисус? Я вот тоже не из бедной семьи, но не вижу никакого за собой греха только от этого. А в твоей же притче, представь, что богатый человек — это честный труженик Енох из Вифлеема, а бедняк, сидящий у ворот, — прощелыга и обманщик Вартимей. Так что же, все равно надо Еноха гнать в ад, а Вартимея посылать под крылышко Авраамово?

— Опять ты прав, Иуда… И в то же время неправ! Жизнь многолика, нет единого рецепта, как жить. Только дурак, а может, даже вдобавок еще и негодяй, может сказать, что он знает как поступать наперед, и только глупец может последовать его совету. Но в то же время есть какие-то общие принципы… В среднем богатые люди заслуживают презрения…

— В среднем? — переспросил Иуда. — Но разве бывает «средний Иисус» или «средний Иуда»?

— Ну, я и ею в виду общий принцип…

— Но, Иисус, не в том ли и беда всех этих общих принципов, особенно высказанных вождем, что люди начинают слепо им следовать? Представь, как может подействовать такая притча на Петра? Или на Филиппа? Они же слепо пойдут жечь поместья и громить дворцы, убивая неповинных людей за то, что они «в среднем» плохие!

Задумались оба. Каждый понимал правоту другого. Каждый понимал и свою правоту. Они уже не первый раз говорили об отсутствии абсолютных истин в жизни, признавая в то же время право на существование таковых.

— Знаешь, Иуда, — после паузы сказал Иисус, — все же мы должны думать именно о «среднем человеке», ведь мы с тобой мечтаем о религии для всех, а не для избранных. Большинство людей бедны, поэтому мы должны им «подыгрывать», сделать так, чтобы вера наша помогала им жить.

Они опять шли молча, погруженные каждый в свои мысли. Спустя какое-то время Иуда произнес:

— Ты меня прости, Иисус. Я четко понимаю, что всегда проще подмечать ошибки других, чем самому прокладывать путь и при этом неизбежно ошибаться.

Ты же выполняешь великую миссию. Ты делаешь то, что никто из нас сделать был бы не в силах: ты видишь цель, ты ведешь нас.

— Знаешь, Иуда, я многое понял в последнее время: чтобы быть учителем, надо уметь самому учиться у других. Общение с такими, как ты, стимулирует меня, позволяет развивать дальше основные идеи новой веры, оттачивать их…

— Ну, моя-то роль незначительна: как я уже сказал тебе, быть критиком легче, чем быть создателем.

В другой раз Иисус поведал ученикам своим притчу про блудного сына. Иисус любил рассказывать притчи, причем учил учеников своих, чтобы они сами доходили до морали, заложенной в той или иной притче. Иногда все же вопросы ему задавались, особенно усердствовал в этом обычно Фома.