Август Цесарец - Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы

И нет, и да, скорее нет, чем да, почти наверняка нет; но от этого человека всего можно ожидать!

«Дадите вы и больше, хе-хе», — засели в голове у Панкраца слова Краля, не давая ему покоя: что он имел в виду? Ту землю или его самого, намереваясь теперь и его шантажировать, как раньше Смуджей? Если это и вправду так, то не сказал ли он ему слишком много, не слишком ли своими косвенными и прямыми признаниями убедил в своей вине и виновности Смуджей?

Выходит, что так? — изумился он и побледнел; побледнеть-то побледнел, но почувствовал и ненависть. В приливе ненависти он вдруг содрогнулся — неужто только от холода?

Он стоял и, не отрывая взгляда, куда-то смотрел. Нет, не на Краля, которого, впрочем, уже и не было видно, а только слышалось позвякивание подковок на его сапогах о камни на дороге, не на громадную колокольню, которая прямо перед ним через дорогу, подобно призраку неведомой гигантской птицы, сидящей в гнезде, возвышалась над густым столетним дубом. Взгляд его остановился на другой стороне котловины, где, несколько сбоку, почти невидимая из-за скрывавшей ее сливовой рощи и до сих пор казавшаяся туманом, расстилалась холодная, свинцово-серая, таинственная и коварная водная гладь. Это разлилась речушка, протекавшая у подножия двух противоположных холмов, затопив лежащие в котловине луга.

Взглянув на нее, Панкрац сразу вспомнил поповский пруд, куда он когда-то бросил труп Ценека, труп того, кто приходился сводным братом этому человеку, которого он так сейчас ненавидел! Но только ли от этого воспоминания его бросило в дрожь?

Дерзкая, страшная и почти фантастическая, а может, наоборот, совсем простая, вполне реальная и незатейливая мысль овладела Панкрацем, поглотив его целиком, потеснила злость, пробудила надежду. Только бы Краль не попал к Руже и свернул на одну из дорог, ведущих через котловину, — успел он еще подумать; и тут же, словно кем-то подгоняемый, рванул с места вслед за Кралем.

— Молодая господин, молодая господин! — он еще услышал, как закричал вслед ему шваб, но ветер заглушил далекий голос, а сам он, не оглянувшись, только скользнув взглядом по соседнему дому, в котором по-прежнему было темно и тихо, помчался по дороге к Ружиной корчме.

Теперь уже Краль был в поле его зрения, и, крадучись, идя по самому краю дороги, хоронясь за деревьями, он приближался к нему. Так незаметно он подобрался к такому месту, откуда до Краля, который уже стоял под окнами Ружи, было всего несколько шагов. Спрятавшись за деревом, он затаил дыхание, напряг слух и стал ждать и наблюдать.

Краль поначалу стучал в окно осторожно, затем принялся колотить по нему все настойчивее, наконец разозлившись, заорал:

— Ты уже с кем-то спишь?

Когда уже казалось, что все его усилия напрасны, окно растворилось, и отчетливо послышался голос вдовы:

— Это вы, Краль? — И она снова собралась захлопнуть окно. — Не будет больше ничего!

— Должно быть! — Краль старался придержать створку. — Гм, за деньги должно быть все! Краль платит!

— Отпустите! — рукой отталкивала его Ружа от окна. — Идите туда, откуда пришли!

— Какое вам дело, где я был! — ворчливо сказал Краль и, выпустив створку, схватил ее за руку и уже более нежным, каким-то горловым, хрипловатым голосом произнес: — А вот и рученька! — и потянулся, наверное, дальше, ибо послышалось, как она сердито, с отвращением взвизгнула:

— Фу! Какая гадость, вымазались, как свинья, а туда же. Идите проспитесь!

— Да я могу поспать и у тебя! — он снова полез к ней, но вдова с яростью оттолкнула его и с треском захлопнула окно. — У тебя уже кто-то есть, шлюха! — рассердился Краль. Действительно, из комнаты послышалось чье-то басистое брюзжание; очевидно, у вдовы был гость. — Посмотрим, кто это! — Краль снова стал колотить в окно, но никто больше не отозвался, и он перестал стучать, но теперь, мерзко ругаясь, закричал: — Боишься показаться, мать твою!.. — и отошел. Но на окно все еще бросал взгляды, продолжая материться и бахвалиться: — Когда я на суде выступал твоим свидетелем, поскольку без меня ты бы проиграла процесс, тогда я был хорош для тебя! Не помнишь, как сама на меня навалилась. Гм! Дай хотя бы попить! — он сделал движение, словно собирался снова, теперь уже сильнее, налечь на окно. Но вдруг повернулся в противоположную сторону, презрительно махнув рукой. — Не нужна ты мне, вонючка! Есть у меня и дома баба, не то, что ты!

Панкрац вспомнил, что у Ружи недавно был какой-то судебный процесс и не с кем иным, как с нотариусом, у которого она в связи с предполагаемым браком заняла когда-то достаточно большую сумму, потом же на суде сама это отрицала. Да, на этом суде присутствовал и Краль, он свидетельствовал в ее пользу; вот, оказывается, откуда у него такая смелость и уверенность, что вдова примет его! Сейчас, впрочем, это не имело значения, главное, куда теперь направится Краль? И не заметит ли он его здесь, за деревом?

Панкрац как можно плотнее прижался к стволу. Это была излишняя предосторожность — Краль, мельком взглянув в его сторону и справив за домом нужду, отошел и, остановившись, стал смотреть в совсем другом направлении.

Там, недалеко от Ружиного дома, ближе к Панкрацу, от главной дороги, что вела в общину и по которой они недавно шли вдвоем, ответвлялась еще одна дорога, и она, мимо виднеющегося отсюда кладбища, тянулась к котловине, где прямо перед глазами, вся как на ладони, блестела водная гладь разлившейся реки.

Пойдет ли он туда? — Панкрац весь напрягся от ожидания, а в голове сверлила мысль, как бы направить Краля к воде, он же сам устремился к ней.

Выждав немного, пока вдова отойдет от окна, и убедившись, что за ним не идет шваб, Панкрац осторожно, прижимаясь к заборам и прячась за деревьями, вышел на соседнюю дорогу и тихо, стараясь не шлепать по грязи, припустил вслед за Кралем. Наконец, не сбавляя шага, уже перед самым кладбищем, он его нагнал; Краль обернулся и, поскольку здесь не было так темно, тут же его признал и возмутился:

— Зачем вы пришли? Что вам еще нужно?

Панкрац уже думал, как к нему подойдет, и тем не менее первый раз за эту ночь по-настоящему растерялся. В горле будто ком застрял, но он быстро пришел в себя и сказал нарочито спокойно:

— Решительно ничего! Я попал сюда, чтобы отвязаться от шваба. А обратно могу вернуться и по дороге через котловину.

— Гм! — Краль остановился. — Тогда идите! Я могу и без вас!

Панкрац тоже не спешил уйти, размышляя, как поступить. Он опасался, что если пойдет вперед, то Краль повернет назад.

— Почему бы нам не пойти вместе, как мы шли до сих пор? — сказал он, но тотчас решил выяснить, что у Краля на уме, поэтому с показным равнодушием шагнул вперед. — Не хотите вместе, я тоже могу один! Спокойной ночи! — Не успел он отойти, как вынужден был улыбнуться; и по шагам, и по дыханию понял, что Краль направился за ним. Можно было даже услышать, как он ругается.