Дмитрий Абрамов - Ордынская броня Александра Невского

Татары были недалеко. Сколько их, сказать пока было трудно. Галицкий князь молчаливо и долго осматривал с кургана окрестную степь, считал и сравнивал в уме силы русичей и подходивших татар. Молодые князья с почтением и в молчании ожидали его слова. Когда Мстислав понял, что татар не более трех тысяч, и они не собираются нападать первыми, то решил бросить свои силы в соступ. Сказав об этом вслух, он посмотрел на Мстислава Козельского, который молча склонил голову в знак согласия. С приходом его и козельской дружин русское конное войско достигло четырех тысяч воинов. Перекрестясь и прочитав тропарь святому Христофору, князь велел готовиться к бою.

Галичан, волынцев и свой конные полки он приказал поставить в чело. На правое плечо отправил князя Олега Курского и путивльский полк. На левое пошли князь Мстислав Козельский и воевода Юрий Домамерич с черниговцами. По его замыслу плечевые полки выдвинулись саженей на сто впереди чела. С высоты кургана ему было видно, что они стали подковой, развернутой внутрь по отношению к врагу. Этим строем Мстислав замыслил обезопасить большую часть русского войска от татарских стрел и создал возможность охвата противника с флангов.

Татарская конница построилась лавой в три ряда. Сколь позволяли Мстиславу видеть его зоркие глаза, татары готовили луки. Князь велел трубить в рога, и вскоре русские лучники выехали в первые ряды. Легкая пылевая дымка повисла в воздухе и скрывала всю картину начинающегося боя. С малой дружиной князь Мстислав оставался на кургане. Русские полки медленно двинулись вперед.

Когда русичи разогнали коней и те пошли рысью, татары двинулись встречь. Рати быстро сближались. Оставалось менее ста саженей, как вдруг, на удивление галицкого князя, русичи первые пустили стрелы. Мгновением позже ответили и татары. Ветер донес до кургана дикое ржание лошадей и крики. Князь увидел, как падают и кувыркаются с обеих сторон кони и воины. Но ворог не вступал в сечу. Татары первого ряда, повернув коней и разделившись пополам, стали уходить по сторонам, освобождая пространство следующим за ними. Вот уже новые ряды татар быстро пустили стрелы. Но и русские стрелки не терялись. Повисшая в воздухе пыль скрыла картину схватки. Лишь ветер донес неистовый вой начавшейся сечи.

Козельский конный полк шел у левого плеча черниговской дружины, опережавшей козельцев на десяток саженей. Молодой гридь Горислав в кольчуге, вздетой поверх кожаной рубахи, в островерхом шеломе, с круглым щитом и луком в ошеей руке, держа поводья десной дланью, уже почти не гнал своего гнедого коня. Конь, чувствуя и слыша гулкий топот копыт своих собратьев и неукротимый поток всего войска, летел вперед в едином боевом порыве. Впервые юноша вступал в смертельную схватку, и сердце его наполнялось священным ужасом, неистовым дерзновением и острым чувством Неизвестного, нараставшим с каждым мгновением. Впереди Горислава был ряд княжеских лучников, скакавших близ князя. Как все вокруг, он успел поднять свой щит над головой, когда смертельным градом начали сыпать и шеломить сверху татарские стрелы. Во рту пересохло. Казалось, дышать по-прежнему стало невозможно. Сердце бешено колотилось. Юноша с силой вздохнул и вытолкнул воздух из груди. В ушах зазвенело и затрещало. Это разорвали аэру предсмертные крики и ржание. Горислав опустил щит, потянув поводья, придержал коня. Это спасло его от падения, так как скакавший впереди него кметь полетел через голову своего сивого жеребца, а сверху на него, брыкая задними ногами, рухнул его конь. Гридь с силой ударил правой ногой в бок своему гнедому. Шпора сильно уязвила коня, и тот резко пошел правее от места падения сраженного кметя. Удары тетивы и свист пускаемых стрел заставили вновь напрячься молодого гридя. Горислав, злясь на бившего передом и дрожавшего коня, рванул стрелу из тула [61] Тул — колчан для стрел. из-за спины. Подняв лук немного выше шелома кметя, скакавшего впереди, с силой натянув тетиву и отпустив оперенный конец стрелы из пальцев, выдохнул и быстро сплюнул.

Передовые отряды русской конницы утонули в пыли и сумятице, пронзающей железным лязгом и криками. Горислав все с той же злостью рванул из-за спины сулицу и поднял ее над головой, готовясь метнуть в недруга. Перстами левой длани он придерживал саблю, висевшую на поясе, вздетом поверх кольчуги. Это придавало ему уверенность. Сам того не сознавая, но повинуясь многолетней выучке, он левой же дланью приторочил древко лука к крюку у седельной луки и высвободил длань для поводьев. Резкий запах конского пота, пыли и крови ударял в ноздри. Сердце колотилось в груди. Слепая ярость затмевала разум. Вдруг опомнившись, Горислав обратился к Богу. Он молил Творца о спасении, молил истово, горячо, продолжая гнать и шпорить коня. Перескакивая через павших, конь нес его вперед. Русская конница, рассыпав строй, уже преследовала татар.

Ведомые своими сотниками, татарские воины развернули коней. Работая плетьми и отстреливаясь из луков, они пытались оторваться от преследователей. Но удалось это не всем и не сразу. Слишком большая масса конницы не могла быстро развернуться и поскакать вспять. Кони налетали друг на друга, теснились, взбрыкивали или сбивали один другого с ног. Всадники кричали, секли плетьми и понукали лошадей, пытаясь усидеть в седле и ускакать прочь. В отдельных местах татарские ратники, понимая, что им уже не успеть уйти от настигавших их русичей, сбивались в кучи и вступали в рукопашную схватку. Русские воины, пользуясь численным превосходством, быстро сминали эти малочисленные отряды. Оставшиеся в окружении врага татары остервенело защищались, дорого продавая свою жизнь и встречая смерть лицом к лицу.

Горислав видел, что его оттеснило ошую дружины, сверкавшей серебром чешуйчатых и дощатых доспехов. Над ними плыл червленый стяг с Крестом и Голгофой. Один из всадников, привстав на стременах, грозно вознес поднятый над головой длинный меч. Посребренный шелом его с золотым образом на челе играл бликами на солнце. Гридь понял, что это был их козельский князь Мстислав со старшей дружиной. Налетев на кучу татар, секущихся кривыми мечами, князь выбил одного из седла грудью своего жеребца. Другой был зарублен первым же ударом тяжелого меча и выпал из седла под ноги своего коня.

Впереди, чуть правее от Горислава дико заржал чей-то конь. Поднявшись на дыбы, он стал заваливаться набок, пронзенный стрелами, как и его всадник. Юноша, встав на стремена, огрел своего гнедого концом сулицы и усидел в седле. Впереди, в десятке саженей Горислав увидел круп невысокой татарской лошади и щит на спине всадника в мохнатой лисьей шапке. Тот развернулся и, не целясь, но очень точно, с криком пустил стрелу прямо в лицо гридю. Мгновение… и стрела с треском ударила в круглый щит, который юноша успел поднять, защищаясь от удара. Внутри у Горислава на миг натянулась какая-то невидимая струна, готовая порваться. Но не порвалась… Кровь ударила гридю в лицо и зарделась румянцем. Злость и ярость вспыхнули с новой силой. Он дал шпоры коню. Гнедой, слушая хозяина, сделал несколько больших прыжков и нагнал татарина. Горислав, готовясь нанести удар, инстинктивно закричал. Татарин в ужасе обернулся. Молодое, круглое лицо с раскосыми, узкими глазами и тонкой ниткой усов было искажено злобой и ненавистью. Гридь потянулся вперед и, напрягая силы, нанес противнику удар сулицей в неприкрытый щитом бок. Татарин, схватив руками за древко оружия, поразившего его, стал вываливаться из седла и упал под ноги коня. Горислав, упустив сулицу, тут же потянул из ножен саблю. Но не успел он натянуть повод и вспятить коня, чтобы взглянуть на поверженного, как мгла затмила ему очи. В голове зазвенело. Почудилось ему, что большая птица на сильных крыльях подхватила и понесла его над полем брани…