Людвиг Тик - Виттория Аккоромбона

— Говорите всё до конца! — крикнула мать, теряя терпение.

— Вы знаете, — продолжил Капорале взволнованным голосом, — что по закону вы не можете оставаться в этом доме, ибо Перетти не оставил после себя наследников, поэтому всё возвращается Монтальто. Вам же ничего не остается делать, как вернуться в свое старое жилище или обеим принять защиту епископа, вашего старшего сына, являющегося теперь главой семьи.

— Никогда! — возмущенно воскликнула Виттория. — Он станет обращаться со мной как с рабыней. Я уже давно размышляла над тем, какие пойдут сплетни, и самые ядовитые будут исходить от людей, лучше всего знающих правду.

— Так оно и есть, — промолвил Капорале, — сильного никто не обвинит, никто просто не отважится назвать во время процесса его имя. Весь поток оскорблений и обвинений прольется на бедных, беззащитных женщин, брошенных на произвол судьбы. Поскольку вы совершенно беспомощны, а ваш небольшой дом не может служить убежищем, вы должны прежде всего найти защиту у какого-нибудь сильного человека. Однако Фарнезе — самый влиятельный — отдалился от вас.

— Значит, нам ничего не остается, — воскликнула Виттория, — как обратиться за помощью к герцогу Браччиано.

— Я тоже об этом подумал, — ответил Капорале. — Но согласится ли он принять вас в таком стесненном положении и бросить тень на свое имя? Я только что был у него, страх за вас погнал меня туда. Герцог откроет вам свои двери, и там вы будете в безопасности, по крайней мере, первое время.

Мать в отчаянии блуждала по залу, заламывая руки.

— Вот, значит, что нас ждет, — восклицала она. — Его объявят зачинщиком преступления и скажут, что мы тоже участвовали в заговоре, что моя дочь — любовница герцога, что я, старая и несчастная, — сводница, и Фламинио подкуплен. Получится, что Оттавио и Фарнезе — добродетельны, а мы — преступники. О Небо, Небо! Как сурово ты наказываешь меня за мою слепую материнскую любовь и гордыню. Куда, куда завела нас судьба? Мы запутались в этой железной сети, мы бессильны. О ты, незапятнанная слава моего добродетельного дома! Нам ничего не осталось, кроме отчаяния и гибели.

— Крепись, мама, — промолвила Виттория, не теряя самообладания, — мы должны научиться управлять тем, что кажется неизбежным. Если я смогла решиться на этот злосчастный брак, раз того требовала необходимость, то и сейчас не согнусь перед насилием. Клевета?! Запятнанная репутация?! Конечно, честь и доброе имя — бесценные сокровища, но враги и лжедрузья загнали нас в такой тупик, что невозможно ни двинуться дальше, ни отступить назад, и я чувствую себя пленницей. Но теперь я не хочу умирать, нет, только не сейчас! Я лишь начинаю узнавать жизнь и надеюсь: судьба будет к нам милостива. Мы должны принять великодушную защиту Браччиано и немедленно отправимся к нему во дворец.

Фарнезе был взбешен, узнав о дерзком поступке Аккоромбони. Он был уверен, что ни герцог, ни запуганная семья не отважатся прибегнуть к такому средству. Он ожидал увидеть у себя двух униженных, молящих о защите женщин, которых собирался облагодетельствовать и потребовать затем от Виттории должную плату.

Браччиано был, разумеется, счастлив видеть возлюбленную в своем дворце и под своей защитой, но он отдавал себе отчет в том, какой опасности подвергнется в том случае, если правительство решится на крайние меры и поведет расследование со всей строгостью. Между тем он пытался поддержать Витторию и обещал, что приложит все силы к тому, чтобы не случилось ничего ужасного.

Судейские не отважились войти в его дворец, но губернатор сам появился у него, чтобы пригласить Витторию — как подозреваемую в убийстве Перетти — на суд кардиналов.

В зале Ватикана собрались судьи. Впереди председатель — кардинал Фарнезе, за ним Карл Борромео и Фердинанд Медичи. Присутствовали и другие кардиналы и епископы, а также несколько писцов и судей курии. Прежде чем начинать сам процесс, решили заслушать обвиняемую и подозреваемых. Рыцарю Карру удалось через протекцию быть допущенным на этот допрос, ибо ему очень хотелось хотя бы увидеть знаменитую Витторию, о которой на разные лады судачил весь Рим.

Все пришли в изумление, когда вместо скорбящей и униженной, как ожидали, в зал гордо вошла женщина в полном блеске своей ослепительной красоты. Она надела самый богатый свой наряд, на шее и в волосах сверкали драгоценные камни. Пораженный Фарнезе вынужден был признать, что никогда еще не видел эту мраморную красавицу столь неотразимой.

— Что мы видим, синьора? — начал Борромео. — Вместо убитой горем вдовы перед нами богато разодетая женщина, будто невеста князя; вместо кающейся Магдалины — гордая Юдифь? {118}Так вы выражаете раскаяние и скорбь? Так вы хотите примириться с гневной тенью вашего супруга?

— Если бы я действительно была преступницей, — твердо ответила Виттория, — то перед вами, называющими себя моими судьями, предстала бы сегодня безутешная вдова в заранее, с тонким расчетом, приготовленных черных одеждах и густой вуали, чтобы вызвать ваше сочувствие и благосклонность. Но испуг и горе так внезапно настигли меня, что я забыла об искусных приготовлениях и охотно украсила себя, ибо сегодня весь мир должен узнать о моей невиновности.

Не дожидаясь приглашения со стороны судей, она села в единственное не занятое в зале кресло.

Один из судей поднялся и громко зачитал обвинение. Он рассказал о бракосочетании молодого Перетти, умолявшего своего доброго дядю позволить ему, подающему надежды, жениться на небогатой, но красивой даме, которую он страстно полюбил. Но Виттория никогда не испытывала к нему благодарности и холодно вела себя с супругом. Она предпочла тихой, уединенной жизни, подобающей племяннице благочестивого кардинала, жизнь, полную развлечений: превратила свой дом в поэтическую академию — место сбора иноземцев и знати, чтобы наслаждаться поэзией, музыкой и пением, а также подозрительными беседами, которые именовались философскими. Синьора Перетти так пренебрегала молодым супругом, а мать потворствовала ее легкомыслию, что бедный юноша гораздо лучше чувствовал себя за стенами дома.

Он часто высказывал друзьям свою обиду на жену. И вот Перетти неожиданно убивают в полночь страшным, предательским образом. Люди давно уже шептались о том, что Виттория стремится избавиться от мужа, чтобы вступить в брак с более знатным синьором. Однажды Перетти уже подвергался смертельной опасности — был ранен известным скандалистом Валентини. С давних пор старший брат обвиняемой, достойный уважения епископ Оттавио, находится в ссоре с сестрой и матерью и почти не бывает у них. Второй брат, Марчелло, — убийца и бандит, — напротив, часто прятался в доме. В ту трагическую ночь именно Марчелло назначил синьору Перетти встречу через доверенное лицо. Это доверенное лицо — Манчини проговорился, что вслед мужу, отправлявшемуся на смерть, молодая супруга послала проклятия. Мать же, донна Юлия, плела заговор более осмотрительно; няня Урсула тоже знала обо всем. Убийцы, по словам Манчини, сбежали, один из них — подданный одного влиятельного господина, которого он, однако, не хочет и не может назвать. Валентини написал, что он пытался убить Перетти потому, что его подкупили. Вероятнее всего, Марчелло является одним из зачинщиков убийства, если не главой заговора, в союзе с сестрой Витторией, поэтому его и безбожную мать можно рассматривать как вероятных убийц.