Михаил Ишков - Супердвое: убойный фактор

Неужели мы не сможем его наказать?!

Меня не оставляла смутная догадка, что вопрос о Втором фронте является ключом к пониманию к военной ситуации в Европе. Трудно было поверить, чтобы в ставке Гитлера не рассматривался вариант «удара в спину» — возможной высадки десанта на побережье Франции. Неужели опытные в стратегических вопросах немецкие генералы могли пренебречь этой вполне напрашивающейся возможностью?

Мне бы поговорить с Гессом, перелетевшим в Англию на самолете в 1940 году. Так ли безумен был этот побег? Какие гарантии получили немцы во время переговоров Гесса в высшим руководством Великобритании.

Понятно, что в те тревожные дни лета сорок второго года было невозможно задать эти вопросы руководству англо-американского блока.

В августе в Москву наведался Черчилль улаживать разногласия со вторым фронтом, и нам было поручено обеспечить его безопасность, так что на все лето я напрочь забыл о Еско. Только избавились от Черчилля, как в Москву нагрянул Закруткин старший, доставивший от Анатолия первый весомый результат. Это были документальные данные, касавшийся Атлантического вала. Изучая эти материалы, я еще раз убедился, что дело нечисто. К сожалению, опоздание Закруткина заметно ослабила их ценность. Эти бы данные на стол во время переговоров с Черчиллем, да носом его, носом!..

Схемы укрепрайонов и дислокации частей, добытые Закруткиным, ясно свидетельствовали — к лету сорок второго фашисты только приступили к строительству оборонительных сооружений. Гарнизоны на побережье Нормандии укомплектовывались исключительно призывниками старших возрастов, молодежь сгоняли в маршевые роты и отправляли прямиком на Восточный фронт. Сил у фашистов уже не хватало — на двадцать километров берега одна артиллерийская батарея! Местами никаких частей, кроме наблюдательных постов, не было.

Получи Петробыч эти материалы вовремя, он, наверное, смог бы хотя бы кое-что выколотить из Черчилля. В таких условиях даже небольшая десантная операция имела шансы на успех, и созданный на Западе плацдарм мог бы отвлечь врага от непрерывно наращиваемого давления на Сталинград.

— Эта загадка долгое время не давала мне покоя. Но, — Трущев развел руками, — не сложилось. Война, соавтор, это не парад и не штабная игра. Там все всерьез, там понарошку нельзя.

Вообще, связь в те годы была нашим самым узким местом. Почтовая переписка с началом войны практически сошла на нет, личные контакты оказались крайне затруднительны, к тому же поездки совершались вкруговую, через нейтральные страны. С появлением пеленгаторов все более опасной становилась радиосвязь, что подтвердил разгром «Красной капеллы», а также провал группы Радо в Женеве. Эти неудачи косвенно ударили и по «близнецам».

С другой стороны, если рассматривать разведывательную деятельность не только как сиюминутные поспешные ответы на поставленные руководством вопросы и не как желание прокукарекать по любому поводу — вот мы какие ушлые! — а как умение добыть и оценить всю совокупность данных о стратегических замыслах противника, то схемы и планы, добытые Первым в штабе 7-ой немецкой армии, оборонявшей побережье Франции, являлись серьезным материалом. В общем контексте с высказыванием одного из членов английского правительства — «оставим русским самим решать проблему своего выживания» — стало ясно, что в 1942 году ни на какую помощь со стороны союзников нам рассчитывать не приходилось.

Это был тяжелый удар для Петробыча, для верхушки ГКО, для всех нас, ознакомленных насчет меморандума, в котором было четко зафиксировано обещание Черчилля и Рузвельта открыть второй фронт в Европе летом или осенью сорок второго.

Вам, молодым, нельзя забывать, что тем страшным летом наша страна стояла на грани военного поражения. Десантная операция в Европе, клятвенно обещанная Черчиллем и Рузвельтом во время визита Молотова в Лондон и Вашингтон, была нужна нам как воздух.

Трущев встал, прошелся по террасе — камера все время следила за ним, — и в сердцах добавил.

— Не принимай в расчет провокационные разговоры, будто без помощи союзников мы проиграли бы войну. Мы добились победы собственным оружием, а за каждый американский или английский танк или самолет, за каждый «студебеккер» или «виллис» мы платили кровью. И немалой. Так что мы в расчете, если не считать тайны побега Рудольфа Гесса. Разгадка всплыла где-то в году сорок седьмом или сорок восьмом, после знаменитой речи Черчилля в Фултоне, где бывший союзник объявил нам «холодную войну». Но об этом после…

Затем распорядился.

— Дальше фиксируй слово в слово.

Я исполнил приказ.

— Петробыч на удивление спокойно снес эту пилюлю, но все нам было ясно — это в последний раз. Шаткость нашего положения усугублялась тем, что безоговорочная легализация Первого и открывавшиеся перед ним перспективы, как это ни странно, поставили его на грань провала. Так, соавтор, бывает в разведке, сколько не анализируй, никогда не знаешь, что ждет тебя завтра. Спасение Первого потребовало от нас неординарных, я бы сказал нетрадиционных, но, главное, спешных мер.

Не скрою, первым безумную мысль, обещавшую вернуть ситуацию под контроль, выдвинул полковник Закруткин. Берия, уж на что ушлый мужик, и тот, познакомившись с предложением грушника, раскрыл рот.

Обязательно отметь, в то напряженное время мы все, как один, трудились над закреплением всего полезного, что дал нам опыт сорок первого года. Смертельная опасность на время придавила склоки в наших собственных рядах. Приказ № 227 «Ни шагу назад!» заметно оздоровил внутреннюю атмосферу не только на фронте, но и на Лубянке, где всегда перехлестывали с бдительностью и поиском внутренних врагов. Тем более в стычках с грушниками, с которыми у нас всегда были непростые отношения.

Первое, что требовалось — и немедленно! — это объединить мозги. На время многое из того, что разделяло нас — например, меня с Закруткиным, Берию и Меркулова с Панфиловым и Ильичевым, ушло в тень. Тогда было не до интриг, не до шкурных интересов, хотя я сразу проинтуировал личный мотив в предложении Константина Петровича. Он просматривался отчетливо, но я и тогда словом не обмолвился о скользкой позиции этого двурушника.

Когда под напором Федотова и Фитина руководству наркомата пришлось согласиться на предложение Закруткина, встал вопрос — кто отважится доложить его Петробычу.

Закруткин отказался сразу и напрочь.

— Мое дело связь. Я не несу ответственность за план оперативных мероприятий. У вас есть группа, есть начальник группы, ему и карты в руки.

Берия пристально посмотрел на меня.

— Как хочешь, Трющев, а он прав. Докладыват придется тебе. Готов предложения, ми тебя поддержим.