Нид Олов - Королева Жанна. Книги 1-3

Жанна села в кресло между кадками лимонных деревьев, он стоял перед ней.

— Ну что ж, тем лучше, — сказала она. — Но я не вижу при вас никакого ящичка. Ваш подарок так мал, что помещается в кармане?

Она пытается острить, она волнуется. Так, хорошо.

— Ваше Величество, — заговорил он, — я не стану унижать ни вас, ни себя перечислением всего того, что я сделал для вас. Но я полагаю, что достоин того, чтобы вы приняли мой дар. Если угодно Вашему Величеству припомнить, принц Кейлембар подарил вам своих гвардейцев, и вы приняли их, но он оказался предателем Я же — верный слуга Вашего Величества.

Он нанес ей первый рассчитанный удар, он напомнил ей о страхе. Она вздрогнула.

— Я плохо понимаю вас, — сказала она уже без насмешки.

— Я — верный слуга Вашего Величества, — повторил он, — и вот ныне дерзнул я предложить вам вещь, для меня не самую незначительную — мое сердце.

— Как сердце? — ошеломленно произнесла она.

— Вот так, — сказал он, упал перед ней на колени, выхватил кинжал и вонзил себе прямо в грудь. Острие вошло на добрый дюйм; она вскрикнула и невольно схватила его за руки.

— Что вы делаете?

— Хочу вырезать сердце и преподнести Вашему Величеству. Оно ваше. — При этом он порывался глубже вонзить кинжал, не давая ей разжать рук. Она даже привстала. Она уже не замечала, что не она держит его за руки, а он ее.

Теперь ее надо было заставить дышать ртом. И он заговорил, прямо ей в лицо. Они почти соприкасались лбами. Он сказал ей все слова, какие были в этом случае нужны, он назубок знал эти слова. Среди этих слов не было только сакраментального заклинания: «Я люблю вас», он решил обойтись без него и отлично обошелся. И когда он смолк, она прошептала.

— Бросьте, умоляю, ваш кинжал…

Он неохотно разжал руки. Кинжал выскользнул и вонзился в пол Жанна зачарованно смотрела на него. Тогда он взял ее за локти, встал на ноги и поднял ее.

— Что вы хотите… — прошептала она, глядя на него, как кролик на удава. Он не отвечал. Его руки скользнули выше, взяли ее за плечи. Она не сопротивлялась. Правая его рука отпустила ее плечо, и в ту же секунду Жанна почувствовала ее на своем затылке.

— Не надо — прошептала она, близкая к обмороку. Но он не отвечал. Левая его рука крепко держала ее плечо, а пальцы правой ласкали ее затылок. Он стал клониться к ней.

— Пустите меня я не хочу… не сейчас… потом… — бормотала она, чувствуя, что все гибнет. Он медлил, он наслаждался ее слабостью, и это была ошибка. Она согнула руки в локтях — не оттолкнуть, но сделать хотя бы попытку оттолкнуть, последнюю, безнадежную, — и вдруг пальцы ее нащупали под белым шелком герцогского камзола толстую простеганную войлочную прокладку.

Это мигом вернуло ее к действительности.

— Пустите же! — приказала она, отбрасывая его сильным толчком. Теперь это была не зачарованная, покорная девочка, а разъяренная королева. Она наотмашь хлестнула сиятельного герцога по лицу и, подхватив юбки, зашагала прочь. Зло стучали ее каблучки. У выхода она обернулась и через плечо бросила, плюнула ему по-итальянски:

— Il pagiaccio [49] Паяц, шут (ит.). !

Это было хуже пощечины. Лианкар выдернул из паркета кинжал и хватил себя в левую руку — кровь забрызгала весь его блестящий белый костюм, но боли он не почувствовал. Все пошло к черту. Вне себя от стыда и злобы, он прошипел:

— О идиот, идиот! Будь я проклят!

В этот момент музыку в зале прервал хриплый визг фанфары.

— Королевское дело! — провозгласил трубач.

На середину зала вышел человек в грязном дорожном костюме — полковник телогреев Арвед Горн. Жанна приняла из его рук письмо.

Она прочла его, не поняла и перечитала еще раз, мучительно хмуря брови. В зале стояла мертвая тишина. Наконец королева глухим голосом спросила:

— Вы действительно привезли ее?

— Да, Ваше Величество.

— Хорошо. Прикажите переодеть себя. Жалую вас графом.

По толпе прошел шумок, никто ничего не понимал. Жанна поманила к себе Гроненальдо.

— Принц, немедля послать за кардиналом Флариусом.

Гроненальдо, ничтоже сумняшеся, задал вопрос:

— Что случилось, Ваше Величество?

Вместо ответа Жанна протянула ему письмо. Гроненальдо пробежал его.

«Всемилостивейшей королеве Иоанне Виргинской Карл Вильбуа, принц Отена и государственный секретарь с почтением пишет.

Разрешите Вашему скромному слуге преподнести посильный дар по случаю дня рождения Вашего Величества, именно корону принцессы Италийской. Она принадлежит Вам. Податель сего, полковник телогреев Арвед Горн привезет ее Вашему Величеству вместе с сообщением о победе. Генуя у ног Вашего Величества.

Примите, государыня, искреннейшие поздравления от Карла Вильбуа. Писано в Генуе, года 1576, февруария 20 дня».

Жанна следила глазами за Гроненальдо и, как только тот кончил читать, жестом предупредила готовый излиться поток поздравлений.

— Я хочу, чтобы все сделалось нынче же. Все в сборе, да и время не позднее. Никому ни слова, пусть это будет сюрприз… — И она с усилием улыбнулась.

Тронный зал ярко осветился. Гостей пригласили туда, и они обалдело, но привычно разбирались по рангам — кому стоять ближе к престолу, кому дальше. Перед троном на подушках лежали королевские клейноды: держава, скипетр и новая, никем не виданная корона тончайшей, изящнейшей работы. По залу ходили недоуменные шушуканья. Искали Эльвиру де Коссе, самого осведомленного человека в Аскалере, но ее нигде не было видно. Гроненальдо, стоя с правой стороны трона, непроницаемо молчал.

Наконец прозвучали трубы, и в зал вошла Жанна, причесанная под корону и в белой горностаевой мантии, наброшенной на ее бальное платье. Широко раскрытыми глазами она смотрела прямо перед собой. Все видели, как она покусывает губы и дергает мантию из рук камергеров.

Для Жанны сто шагов до трона, под перекрестным огнем сотен взглядов, были трудны, как путь на Голгофу. Ей казалось, что все уже знают про ее позор; она чувствовала себя как голая под этими напряженными вопрошающими взглядами. Ее плечи еще болели от прикосновения жадных рук фигляра, который пытался сделать с ней что-то ужасное, немыслимое, которому она чуть не покорилась… ей хотелось кусать руки и громко кричать от стыда. Но она королевской поступью старалась не ускорять шагов, шествовала к трону. Под мантией никому не было видно ее оскверненных плеч и сжатых кулаков с ногтями, впившимися в ладони. А лицо… правда, она кусала губы, но мало ли от чего королева может кусать губы, пусть себе господа и дамы гадают. Вздор, вздор, никто ничего не знает, сейчас надо быть королевой.

Кардинал Мури, как человек воспитанный и светский, предложил ей руку, чтобы помочь ей преклонить колени; но Жанна не обратила внимания на его жест, встала на колено сама, наступила на подол и чуть не упала. Яростно сжав губы, она рванула подол; к счастью, шелк был скользкий.