Джек Кавано - Пуритане

Он поискал среди зрителей знакомых, но их не было. Кругом только чужие лица. Зевакам не терпелось посмотреть, как палач поднимет отрубленную голову и продемонстрирует ее толпе.

Увидев связанного заключенного в сопровождении шерифа, толпа одобрительно загудела. За Мэтьюзом в мрачном безмолвии следовали палач с топором в руке, его помощник и священник. Роль священника епископ Лод приберег для себя. При виде этой процессии стражники крепко схватили Энди своими мясистыми ручищами. Судя по всему, им было строго-настрого наказано следить, чтобы Энди наблюдал за казнью. Он попытался освободиться, сначала осторожно, проверяя, насколько крепко его держат. Могучие руки, как тиски, сжали его плечи. Теперь он едва мог пошевелиться. Сами охранники, когда Энди попробовал вырваться, даже не дрогнули.

Палач и его помощник поднялись на эшафот. Они отошли в сторону, и все увидели Кристофера Мэтьюза, за которым шел шериф. Энди закрыл глаза, чтобы не заплакать. В последний раз он видел викария в Тауэре. После этого был приведен в исполнение приговор «Звездной палаты». На месте левого уха Кристофера Мэтьюза торчал кровавый обрубок, нос был рассечен, а на щеках выжжены буквы «п» и «к», «подстрекатель» и «клеветник».

Последним на эшафот взошел епископ Лод. Все заняли свои места. Толпа притихла. Представление началось.

Шериф зачитал обвинительное заключение и приговор. После этого осужденному предоставили последнее слово. Священники, поднимавшиеся на эшафот, часто использовали эту возможность для того, чтобы прочитать проповедь, иногда довольно долгую, и продлить свою жизнь на час или два. Викарий Эденфорда не последовал их примеру.

Когда Мэтьюз поднялся на эшафот, стало заметно, что он страдает от боли, которую причиняли ему свежие раны и ожоги. Он начал было говорить, но, поморщившись, замолчал.

Энди пнул стражника справа, одновременно толкнув того, что стоял слева. Однако это было бесполезно. Держа юношу в железных тисках, стражники приподняли его. Затем, не произнося ни слова, вновь поставили его на землю.

Мэтьюз выпрямился, поднял голову и возвысил голос.

— Бог свидетель, — из-за рассеченного носа он немного гнусавил и задыхался, — я прожил свою жизнь по Его священному Слову. Сегодня я стою здесь, потому что предпочел повиноваться Богу, а не людям.

Исполняющий обязанности священника епископ немедленно отреагировал на этот выпад. Вполголоса, но так, что это слышали все, Лод произнес:

— Голос священной англиканской церкви есть голос Божий!

Мэтьюз не обратил на него внимания.

— Король Англии и его церковь вынесли мне приговор. Но через несколько минут я предстану перед иным троном, троном Господним. Я знаю, что перед Господом я чист. Спасибо Ему, что через Своего Сына, Иисуса Христа, Он направлял и наставлял меня.

Толпа глухо загудела. На помосте для зрителей началась какая-то возня, послышались крики. «Кто-то пытается спасти его!» — подумал Энди. Он посмотрел на своих стражников, потом на помост и на эшафот. Но это была обычная уличная драка. Нарушителей порядка увели, и шум прекратился.

Шериф что-то прошептал Мэтьюзу. Викарий продолжал:

— С болью в сердце я понял, что правители страны не выносят праведных и честных людей, которые говорят то, что у них на душе. Но победы этих торговцев ненавистью, благочестивых лишь с виду, преходящи, и в конце концов их ждет поражение. Вот-вот начнется великий исход. И так же, как Он вывел когда-то израильтян, Господь выведет праведников из пустыни и дарует им землю обетованную.

В эту минуту викарий заметил Энди. Мэтьюз посмотрел на него с состраданием, и по его лицу потекли слезы. Последние слова он произнес, обращаясь к Энди.

— Опорой для этого народа станет не мудрость или сила человеческая. Этот народ будет велик тем, что им руководит Слово Божье. «Не воинством и не силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф»!

Кристофера Мэтьюза подвели к плахе.

Энди стал вырываться из рук стражников.

Мэтьюзу предложили повязку на глаза, но он отказался и опустил голову на плаху.

Епископ Лод приблизился к нему и спросил:

— Вам не кажется, что следует повернуться головой на восток, откуда явился наш Господь?

— Если сердце праведно, — ответил Мэтьюз, — неважно, куда поворачиваешь голову.

Энди Морган вырывался изо всех сил, извиваясь и пиная стражников ногами. Но все усилия были тщетны.

Палач поднял топор.

— Нет! — закричал Энди.

Топор с глухим стуком опустился.

Толпа издала восторженный крик.

Палачу не удалось отрубить голову с первого раза, поэтому он занес топор вновь.

Раздался новый удар.

Новый крик восторга.

Помощник палача указал, что лоскуток кожи еще соединяет голову с телом.

Третий удар.

Помощник палача поднял голову Кристофера Мэтьюза так, чтобы ее видели все. Толпа неистовствовала.

Энди, обессиленный, повис в железных руках стражников.

Епископ Лод величественно приблизился к телу викария и произнес молитву. Подойдя к краю эшафота, он взглянул в упор на Энди.

— Три дня, — сказал он. И добавил, обращаясь к стражникам: — Отдайте ему его вещи и отпустите.

Он бежал что было сил. Расталкивая озверелую толпу, он бежал, ослепленный гневом, не разбирая дороги, лишь бы оказаться подальше от эшафота.

Он промчался мимо бездомных, живущих на ступенях церкви Святого Павла. Он пролетел стрелой по Флит-стрит мимо канала, ведущего к тюрьме. Он бежал по Стрэнду, ненавидя тех, кто занимался своими делами, как будто это был самый обычный день. «Сегодня умер один из лучших людей на свете! Неужели им всем наплевать?» Он пробежал мимо Чаринг-Кросс, прочь от Уайтхолла, подальше от короля и епископа. Он пробежал по мосту Рыцарей. Пока хватало дыхания и пока глаза не перестали видеть из-за пелены слез, он бежал вперед. Когда силы его иссякли, он упал в канаву, лицом в грязь, и разрыдался.

Так он пролежал несколько часов. Мимо проезжали экипажи и всадники, шли, жалуясь на усталость, путники, шагали ворчливые управляющие и скряги-наниматели. Все они проходили мимо. Никто не обращал на Энди внимания. Он выбрался из канавы уже ночью. Его окружала кромешная тьма. Дул штормовой ветер, швыряя в лицо тяжелые, как камни, дождевые капли. Поднявшись, Энди почувствовал такую боль в голове, что едва не упал. Спотыкаясь, он вышел на дорогу. Мышцы не слушались юношу. Еле передвигая ноги, он по мосту Рыцарей направился в Лондон.

Плохо понимая, где находится, он бесцельно бродил по улицам. Извозчики кричали ему, чтобы он убирался прочь с дороги. Оступившись, он упал в сточную канаву. Из окон веселых домов его окликали проститутки. Он ни на кого не обращал внимания. Неужели они не понимают? Неужели они не видят, что он мертв?