Джек Кавано - Пуритане

Однако, когда корабли подошли вплотную, оказалось, что это не враги, а друзья. Одно судно было голландским, другое — французским, три корабля — английскими. Они направлялись в Канаду и на Ньюфаундленд. Суда обменялись приветственными залпами, и страх сменился всеобщим ликованием.

Поскольку опасность миновала, капитаны, заметив два рыболовных парусника, купили изрядное количество отличной свежей рыбы.

На следующий день суда миновали Плимут. Еще через день они оставили позади острова Силли и вышли в открытый океан.

Энди спустился в кубрик. После Ла-Манша распорядок дня стал совсем иным, и он почувствовал, как тяжела жизнь матроса. Он страшно устал. День начался рано, с утра дул сильный северо-западный ветер. Волны били о борт корабля не хуже кузнечного молота. Вода захлестывала палубу, и Энди, как и остальные матросы, промок до нитки. В снастях свистел ветер, концы канатов болтались в воздухе; раздавались команды и слышались отрывистые отклики. На всех парусах «Арбелла», рассекая волны, двигалась к берегам Нового Света. За ней следовали «Толбот», «Эмброуз» и «Джуел». Энди начал понимать, что морское путешествие состоит не из одной романтики, как казалось ему раньше, когда он слушал дедушкины рассказы.

Он все еще нетвердо держался на ногах. Один из матросов сказал ему, что нужно не меньше трех дней, чтобы привыкнуть к качке. Спустившись в кубрик, Энди обнаружил, что он набит бухтами [90] Бухта — канат или трос, сложенный кругом, цилиндром или восьмеркой. канатов, запасными парусами и прочими судовыми принадлежностями и хламом. Из-за качки все это превратилось в беспорядочную груду, под которой были погребены и его вещи: одежда и Библия. Энди вспомнил, что матросы любили повторять: «Все свое носи с собой».

Здесь не было коек, а свет проникал только через люк. Спать удавалось не более четырех часов в сутки, после чего нужно было выходить на вахту. Энди рухнул на паруса и закрыл глаза. Он думал, что от изнеможения мгновенно уснет, но не тут-то было. Как только он начинал засыпать, его будил очередной приступ морской болезни. Четыре часа на него поочередно накатывали волны дремоты и тошноты. Дважды он выбегал на палубу и исторгал содержимое своего желудка за борт.

Промокшим, замерзшим и усталым Энди заступил на свою первую вахту. И все же он с облегчением вышел на свежий воздух; волны казались ему куда спокойнее той бури, что бушевала у него в желудке.

Поднявшись на палубу, Энди обнаружил, что он не одинок в своем несчастье. Здесь было немало пассажиров, страдающих, как и он, морской болезнью. Из-за этого даже пришлось отменить воскресную службу.

На следующий день погода была ясная и больных привели на палубу. Между каютами и грот-мачтой [91] Грот-мачта — вторая мачта от носа судна. натянули канат, чтобы пассажиры за него держались. Солнечное тепло и свежий воздух помогли путешественникам прийти в чувство, многие из них заметно ожили.

Энди получил приказ смазать грот-мачту. Он залез на нее и приступил к делу, прижимая к себе ведро со смазкой. Сверху он увидел, как Дженни вывела на палубу Нелл, которая тяжело опиралась на руку сестры. Она была так слаба, что не могла держаться за канат. Остальные пассажиры повеселели и оживились, но Нелл было так плохо, что Дженни пришлось увести ее назад, в женскую каюту.

Продолжая работать, Энди молился о здоровье Нелл.

— Нет! — отчеканил капитан Милбурн, когда Энди в третий раз обратился к нему с просьбой дать добро на встречу с Нелл. — Мне не нужны неприятности! Господи, парень, да ведь она вообще не хотела, чтобы ты плыл на этом судне!

— Я знаю, — ответил Энди. — И все же мне надо ее увидеть. Я хочу лишь помолиться вместе с ней.

— Молись у себя в кубрике, Господь слышит все молитвы, — отрезал капитан. Видя, как расстроился Энди, он добавил: — Послушай, приятель, на борту полно других женщин. На берегу их будет еще больше. Зачем портить себе жизнь из-за той, которая не желает тебя видеть? Оставь ее в покое. Найди себе кого-нибудь еще.

С палубы послышалась команда сменить вахтенных.

— Мне пора заступать на вахту, — сказал Энди. — Спасибо вам за совет, сэр.

Энди поднялся на палубу. Море было спокойным, дул легкий ветерок. За этот день они почти не продвинулись вперед. В одиннадцать вечера вместе с Энди на вахту заступили еще три матроса. Один из них находился ближе к носу корабля, двое других — на корме. Энди подошел к правому борту и посмотрел на север. На темном и чистом небе ярко сияли звезды, светила луна, которая была гораздо меньше, чем в Англии. Дул прохладный ветер (с самого начала путешествия стояла холодная погода, и все пассажиры давно достали зимнюю одежду).

— Добрый вечер, сэр.

Энди вздрогнул от неожиданности и обернулся. Перед ним стояла Дженни.

Довольная тем, что напугала его, она засмеялась.

— Дженни! Что ты здесь делаешь?

Она потеплее закуталась в шаль, накинутую на плечи.

— Хотела сказать, что мне не уснуть, но, честно говоря, дело не в этом.

Энди недоуменно посмотрел на нее.

— На самом деле я узнала у одного из матросов, когда твоя вахта. Только в это время я могу побыть с тобой наедине.

Он взглянул на ее нежное лицо, освещенное мягким лунным светом. В синих глазах отражались звезды. Дженни едва заметно улыбнулась, и в уголках рта появились ямочки. Она, в отличие от Нелл, не отвергала его. Может, дело было в одиночестве, а может, в том, что она поверила Энди, тогда как остальные продолжали относиться к нему с подозрением, но юноша почувствовал, что ему хочется сжать Дженни в объятиях и выплеснуть на нее свою любовь — любовь, которую он так долго сдерживал, храня ее для девушки, не желавшей иметь с ним ничего общего. Он с огромным трудом совладал с собой и опустил глаза.

— Я рад тебя видеть, — произнес он наконец. — Как Нелл?

Дженни обиделась. Надув губы, она отвернулась от него и облокотилась о перила. Встреча превратилась в обычный разговор. Им частенько случалось беседовать о Нелл, о викарии или о ком-нибудь из горожан. Они всегда говорили о других.

Дженни тревожило состояние сестры.

— С каждым днем ей все хуже и хуже, — ответила она. — Я очень волнуюсь за нее.

Девушка заморгала, сдерживая слезы, и посмотрела на лунные блики, играющие на поверхности воды.

— Когда умерла мама, мне исполнилось тринадцать. Папа сказал, что у нее была чахотка. Перед смертью она вела себя так же, как Нелл. Она тает на глазах, у нее совершенно нет сил, она едва дышит и иногда даже не узнает меня. Мне страшно, Энди.

Он положил руку ей на плечо. Она повернулась к нему, и они обнялись. Дженни тихо заплакала, уткнувшись Энди в грудь. Он бросил взгляд в сторону кормы. Вахтенные о чем-то оживленно беседовали, не обращая внимания на то, что Энди обнимается с девушкой. На всякий случай он отвел Дженни в сторону, чтобы их не было видно с кормы.