Рудольф Баландин - Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно

Ответ возможен такой. Органы чувств и мозг человека устроены так, что воспринимают и воссоздают окружающую природу. Звезды и солнце, небо и ветер, деревья и звери — все на свете отражается в сознании человека. Мир человеческой мысли живет не сам по себе, а в соответствии с окружающим миром природы. И не удивительно: именно эта окружающая природа создала человека и его мозг. Законы мироздания присутствуют в наших мыслях. Однако необычайно трудно уловить их, понять, осознать.

Но мы видим, что Бруно был убежден: познание природы, научные искания лишь тогда плодотворны, когда ориентированы на высокие нравственные идеалы.

Более поздние ученые постараются отделить науку от нравственности, очистить научный метод познания от «посторонних примесей», прежде всего от религиозных догм и предрассудков. Ведь нравственность, заповеди праведной жизни были издавна признаны божественными, данными свыше. Подчинить научные поиски этим религиозным заповедям означало признать главенство религии над наукой.

В ноланской философии, как мы знаем, признавалось главенство факта и логики, а Не церковных догм. В то же время высшим авторитетом провозглашалась совесть, нравственное начало в человеке. Чтобы эти два положения не противоречили одно другому, следовало сделать решительный, если не сказать отчаянный, шаг: отделить этику — толкование нравственных законов — от теологии — толкования религиозных текстов, обрядов.

Трудно сказать, ставил ли Бруно перед собой эту задачу определенно. Во всяком случае, она возникала перед ним. И это было неизбежно. К этому вела логика его рассуждений. А потому в счастливый и необычайно плодотворный лондонский период своей жизни Джордано и издал три естественнонаучных трактата: «Пир на пепле», «О причине, начале и едином», «О бесконечном, вселенной и мирах». Они были посвящены главным образом внешнему для человека миру — мирозданию, устройству космоса.

Три других трактата — «Изгнание торжествующего зверя», «Тайна Пегаса», «О героическом энтузиазме» — о внутреннем духовном мире человека, микрокосме. В них высказывались и утверждались отношения философа к «вечным вопросам» бытия: свободы воли и познания, любви и смерти, счастья, цели и смысла существования.

Как бы в предвидении грядущих скитаний и мученической смерти, Ноланец к 1586 году подводит итог своей тридцатисемилетней жизни. Ему суждено прожить еще пятнадцать лет, из них восемь — в тюрьмах инквизиции. Он успеет еще до этого написать немало сочинений. Но все-таки работы лондонского цикла останутся вершиной его творчества.

Книги его пользовались спросом. «Пир на пепле» был даже переиздан. Примечательная деталь. Во втором издании сделана небольшая авторская правка. В частности, из перечня мест, где собираются бедный люд и зеваки, вычеркнута римская площадь Кампо ди Фиоре. В те годы здесь стали устраивать торжественные сожжения еретиков — аутодафэ. (Этой трагической чести суждено удостоиться и Ноланцу.) Что это — предчувствие? Совпадение, пожалуй. Но уж совершенно сознательно и не случайно сделал Бруно другой шаг, приблизивший его к костру на Площади Цветов. Он написал диалог, высказав свое мнение о религии, монашестве, папизме.

В сочинении «Тайна Пегаса» (дословно «Каббала Пегаса») высокие идеалы утверждаются от противного, критикой низменных целей, чувств, поступков. Это — едкая сатира на ученых-педантов, на религиозный догматизм и «святую ослиность». Но думается, помимо этой задачи автор ставил перед собой и другую, более общую: обнажить и высмеять жизненную позицию «длинноухих» — людей, чутко улавливающих изменения политических веяний и философской моды, убежденных твердо лишь в том, что не следует иметь твердых убеждений, тупо и самодовольно твердящих зазубренные догматы, высказывания признанных авторитетов.

«Итак, старайтесь, старайтесь сделаться ослами вы, которые еще являетесь людьми! А вы, ставшие уже ослами, учитесь, заботьтесь, приспосабливайтесь действовать все лучше и лучше, чтобы достигнуть тех пределов, тех достоинств, которые приобретаются не знанием и делами, сколько угодно великими, но верою…»

Тут обличаются прежде всего церковники, однако не только они. В другом месте Бруно вопрошает: «Сколь многие из вас извлекают пользу от академии ослов, становятся докторами, загнивают и умирают в академии ослов? Сколь многие получают привилегии, повышения, возвеличения, канонизации, прославления и обожествления в академии ослов?.. Скажите, при помощи скольких и каких способностей и заслуг входят через дверь ослиности? Скажите, скольким ученым было запрещено преподавание, сколько их было исключено, выброшено и подвергнуто поношению за то, что они не обладают ослиной способностью и не причастны к ослиному совершенству?»

Завершается произведение величественным торжеством всеобщей ослиности. Сам Меркурий спускается с небес и назначает осла «главным академиком и догматиком».

Сатиры на церковников, на папизм были поистине знамением XVI века, времени Реформации. Однако Бруно не ограничивался критикой «отдельных недостатков» служителей церкви. Он отвергал религиозный метод, очень удобный для людей «нищих духом», ничтожных, безнравственных.

К чему призывает Ноланец? К социальной революции? Решительному коренному и скорейшему преобразованию общества? Нет, он не возлагает надежд на быструю переделку государственной структуры. (Он даже склонен идеализировать монархию.) И не только потому, что не видит соответствующих общественных сил. По его убеждению, высказанному в трактате «Изгнание торжествующего зверя», начинать надо с другого.

«Если мы хотим преобразовать общество, мы сначала должны изменить себя самих», — пишет он.

Человек должен прежде всего побеждать торжествующего зверя в себе самом, и тогда «душа очищается от грехов, начинает украшаться добродетелями и из любви к красоте, которая обнаруживается в природной доброте и справедливости, и из жажды наслаждения вкушаемого от плодов красоты, и из ненависти и отвращения к враждебным красоте — безобразию и унынию». Он понимает, что путь этот усеян не цветами, а шипами. Однако смириться с несправедливостью, ложью — значит подавить в себе высшее, человеческое и божественное. Остается одно: выйти на бой со всемирным злом даже без надежды на прижизненную победу. «Смелее! Смелее! Ибо видим, как за свою великую любовь к миру он — гражданин и слуга мира, сын Отца-Солнца и Земли-Матери — должен выносить от мира ненависть, проклятия, преследование и изгнание. Но в ожидании своей смерти, своего перевоплощения, своего изменения да не будет праздным и нерадивым в мире!»