Павел Дорохов - Колчаковщина
- Название:Колчаковщина
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Куйбышевское книжное издательство
- Год:1981
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Павел Дорохов - Колчаковщина краткое содержание
Имя П. Н. Дорохова стоит в ряду зачинателей советской литературы. Произведения его достоверно передают атмосферу сурового времени гражданской войны, первых лет Советской власти. Наиболее значительное из них — роман «Колчаковщина».
Колчаковщина - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
У самого дергался подбородок, мелко дрожала левая бровь.
Вечером, когда на небе загорались первые звезды и тьма сгущалась вокруг деревьев, на лесную опушку приходили люди с лопатами. Молча, спокойным, деловитым шагом размеряли землю, становились в ряд, плевали в широкие жесткие ладони и начинали рыть. Три аршина в длину, аршин в ширину, аршин в глубину. Яма к яме, бок о бок. Между ямами вырастали холмики пухлой земли.
Будто ждали врага и рыли окопы.
Когда совсем темнело, когда ближние деревья пугающими призраками протягивали косматые лапы, люди бросали рыть, молча вскидывали на плечи лопаты и торопливым шагом уходили в город.
На смену четким твердым шагом приходили другие. Шли спаянным четырехугольником. А в четырехугольнике мелким неровным шагом спешили обреченные. Останавливались у приготовленных ям, стенки четырехугольника раздвигались, и у ям вырастали молчаливые, темные фигуры — у каждой ямы по одному.
Раздавалась негромкая «команда. Упругую тишину рвали залпы, будто большие полотнища сверху донизу разрывались. Иногда от края ямы раздавался клич:
— Да здравствует!..
Клич тонул в коротком залпе и длинной матерной брани.
Когда у ям не оставалось ни одной темной молчаливой фигуры, наскоро засыпали ямы и тем же спаянным четырехугольником уходили в провал ночи. Потом приходили опять и опять. И пока в светлевшем сумраке не начинали обрисовываться стволы деревьев, прыгали по лесу перекатами от дерева к дереву сухие короткие залпы…
Их было пятеро молодых безусых красноармейцев. Шли мелким, частым шагом, осторожно ступая босыми ногами по твердым комьям земли, — сапоги и обмотки давно были сняты солдатами. Самый молодой чуть слышным шепотом, чтоб враг не посмеялся над слабостью:
— Не дойду, братцы, ослаб я. Все тело ноет, места живого нет.
Двое взяли под руки, незаметно поддерживают.
— Держись за нас, легче будет.
Солдат плашмя ударил прикладом по заду.
— Но, но, торопись!
На лесной опушке остановились. Пятеро молодых безусых красноармейцев обнялись. Шепнули слабому на ухо:
— Держись, Ваня, сейчас все кончится.
Младшего передернуло, в зябкой дрожи ляскнули непослушные челюсти. Постарше, с колючими усами, крепко взял за руку, страстным шепотом убеждает:
— Ваня, голубчик, потерпи одну минуточку! Возьми себя в руки! Не дай белякам посмеяться!.. Одну минутку только.
— Ну вы, раздевайтесь! Становись у ям!
У ям смутно забелели голые фигуры красноармейцев.
— Взвод… Пли!
Шли будто на прогулку. Впереди — под руку — Петрухин, Соломон и Вера. Сзади, тоже под руку, члены горсовета — Захаров с Морозовым. Комочком льда застряли в Вериной груди тоска, холодит сердце. Чтобы скрыть тоску от других, чтоб растопить ледяной комочек в груди, Вера чуть слышно звенит мелодией «Интернационала».
На лесной опушке, в кольце солдат простились. Со всеми поцеловалась Вера. Чуть дольше, чуть крепче с Соломоном. Соломон сжал Верину руку.
— Крепись, родная!
Вера положила Соломонову руку к себе на грудь.
— Ты слышишь, как спокойно бьется сердце?
В ряд, на два шага друг от друга, лицом к лицу, глаза в глаза с палачами, у пяти ям пять фигур. Взвод нащупывает черными дулами…
Вера закрыла глаза.
Только бы выдержать, не смалодушничать.
Офицер отошел немного в сторону; прикинул взглядом расстояние, помедлил.
— По первому… Взводом…
В голосе офицера нет надлежащей твердости. Голос офицера вздрагивает и ломается в хрипе. О черт, еще подумают; что он волнуется!
Вспыхивает злоба, наливает до краев офицерово сердце.
— Отставить!
Голос офицера звенит, упруго катится по лесной опушке. Частыми неровными толчками забилось сердце… Офицер перевел дух.
— По первому… Взводом…
Долго медлил с командой, с наслаждением выдерживал паузу. У солдат одеревенели руки с ружьями у плеча.
Вера поняла пытку. Открыла вспыхнувшие презрением глаза и тонко и нервно крикнула:
— Негодяй!
Словно плетью хлестнуло по лицу офицера. Почувствовал, как волна горячей крови хлынула от сердца. Остолбенел на миг. Прыгнул вперед, задохнулся в злобе:
— Пли!
Раздался недружный залп. Жутко прозвучал одинокий запоздавший выстрел. Офицер выхватил револьвер, в бешенстве подскочил к солдатам.
— Отставить? Кто там? Застрелю.
От ям хлестнули гневными криками:
— Палачи! Убийцы!
Офицер подбежал вплотную к Соломону, в упор выпустил в него все пули из револьвера. Соломон, захлебываясь кровью, упал в яму и из клокочущего горла хрипло выдавил.
— Подлец! Я жив еще… жив…
Офицер перестал соображать. В диком исступлении спрыгнул в яму.
— А-а, жидюга! Бейте его, бейте!..
Петрухин рассчитал верно, — быстрый прыжок в бок, потом назад. По инерции выстрелят прямо. Еще шаг вперед, а там деревья чаще, а там овраг и, может быть, свобода!
Зорко посмотрел в бок, не попалась бы яма под ноги.
Упала первой Вера. Рядом упал Соломон. Спрыгнул офицер в яму.
— Бежать, бежать!
Петрухин набрал в широкую грудь побольше воздуха. Раз, два… Диким таежным зверем метнулся через яму влево.
— Стреляй, стреляй!
Просвистели пули у самой головы, защелкали по стволам деревьев. Как иглой укололо плечо. Сзади, совсем близко десятки ног ломают сучья.
— Стреляй, стреляй!
Скорей, скорей! Наискось, наискось, к оврагу! Шаг у Петрухина широкий, пружинистый, грудь — меха кузнечные — выдержит, только бы пулей не задело. Скорей, скорей!
Бешено мелькают стволы навстречу, протягивают цепкие лохматые лапы, хлещут иглами по лицу. Пули о стволы:
— Тэк! Тэк!
Крики отстают. Еще усилие, еще. Наискось, наискось к оврагу… Исцарапанного, исхлестанного в кровь лица коснулась прохлада — близко овраг. С разбегу, с высокого обрывистого берега, прямо в овраг. Упал в густую заросль на дно оврага, вскочил.
— Цел! Цел!
Перевел дух. Бежать, бежать! Ринулся по густой заросли оврага. Скорей, скорей! Замолкают голоса вдали. Реже одиночные выстрелы. Петрухин замедлил бег, глянул вперед — в предутреннем тумане светлой полоской блеснул Иртыш.
— Свобода!
Утром сгрудились у нар возле Сергея. У молодого монашка бледное восторженное лицо, сияют лучистые темно-серые глаза.
— Товарищи, какой я сон чудесный видел. Стоит, будто, на середке камеры товарищ Вера. Лицо у нее светлое-светлое, и во всей камере оттого светло.
«Товарищи, — говорит, — споемте «Интернационал», а то когда еще придется вместе петь».
И будто запела, да так, братцы мои, запела, что у меня слезы на глазах навернулись. Стоим мы все вокруг Веры и тоже поем, не все слова, а только припев. Ах, товарищи, я не умею рассказать, как это было хорошо! Мне сдавило сердце, и я проснулся…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: