Эдуард Зорин - Огненное порубежье

— Ежели что, — сказал он спокойным голосом, прижимаясь к щеке жены. — Ежели что, попрошу отца…

— Нынче батюшка твой занят на юге, — осторожно остановила его Пребрана. — А ты — куда поближе погляди.

— Дядьке твоему, Всеволоду, челом бить? — отстранился от нее похолодевший князь.

— Да не ершись ты, — сказала Пребрана. — Умом пораскинь. Ишь, горячка какая…

Владимир промолчал. Долго думал, не в силах связать расползающиеся мысли. Воркующий голос Пребраны настораживал его, но против Всеволода доводов не было. Помнил он его еще по Чернигову, когда сам был мальцом. Помнил и после, когда помогал Святослав молодым Юрьевичам сесть на владимирский стол. В ту пору он ходил со Святославовой дружиной в помощь Михалке и Всеволоду.

Нет, ничего плохого о Всеволоде Владимир сказать не мог. Да и в битве с чудью отличились владимирские ратники. Если бы не Словиша, как знать, ушел ли бы молодой князь от позорного плена?..

Пребрана гладила князя мягкой ладошкой по слипшимся на затылке волосам, и черные мысли отступали, таяли, мешались в его мозгу со сладкими сновидениями.

Молодая княгиня еще долго глядела, опершись на локоть, как по-детски шевелятся Владимировы губы, как пробегают по его лицу то темные, то светлые тени.

В ложницу упал первый луч, зажег натертые воском половицы, запутался в пушистом трапезундском ковре. Пребрана скинула ноги с постели, на цыпочках подошла к образам, опустившись на колени, прочитала благодарственную молитву.

Не думала, не гадала она, что привяжется к Владимиру. Казалось, шла за нелюбимого, серчала на дядьку, а нынче вся преисполнилась к мужу неслыханным теплом. Слаб он, беззащитен, а наставить на путь его некому. Кто, как не Пребрана, законная супруга, в божьей церкви венчанная, вступится за молодого князя?!

Товар, закупленный у немцев, в Новгороде был в большом ходу. На вырученные деньги Ярун срубил новую лодию и, собрав верных людей, иные из которых занимались с ним и раньше гостьбой, решил попытать счастья во Владимире. Бывал он там не раз и всегда возвращался с барышом. А ежели товар пойдет так же, как и в Новгороде, то заглянет он к булгарам, от булгар поднимется по Оке, в Рязань, а из Рязани… Из Рязани можно податься в Чернигов и в Киев, а из Киева в Олешье, а из Олешья — в Царьград. Все можно вольному купцу — была бы только охота да здоровье. Здоровьем господь бог Яруна не обделил.

Так и не узнал Ярун о неудавшемся походе новгородского князя Владимира на чудь, потому что был в ту пору в пути, а путь его лежал через малые и большие реки на Волгу, к городу Ярославлю, где тоже шел большой торг и где он думал задержаться на несколько дней, потолкаться среди людей, разузнать, что да как и есть ли смысл заглянуть по дороге в Великий Ростов. Хоть и полинял Ростов с той поры, как Всеволод положил конец боярской вольнице, а все-таки град велик, и знающие купцы не обходят его стороной.

Перед самым отъездом в избу к Яруну явился поздний гость — по обличью вроде знаком, а вроде и не встречались. Много людей перевидал на своем веку Ярун — разве всех-то упомнишь. У гостя было светлое улыбчивое лицо, ухоженная бородка, быстрые, юркие глаза. Назвался Словишей.

— Слышал я, купец, что путь твой лежит во Владимир. Не возьмешь ли и меня с собой? — прямо с порога спросил он.

Откровенный разговор гостя понравился Яруну.

— Ты садись, — предложил он Словише. — Без соли, без хлеба — какая беседа.

— Да мне недосуг.

— Хозяина обижаешь…

Давно уже приглядывался Словиша к Яруну, знал его по рассказам камнесечца Никитки — человек верный и храбрости необыкновенной. Ходил будто бы он к Дышучему морю, жил у самоедов, едва жив остался. Потерял жену, а вот же не сломился — снова подымает торговлю. С таким хоть в огонь, хоть в воду. А через Торжок путь Словише был заказан. Упредил его: будь, мол, осторожен — Святославовы послухи разосланы по всем дорогам и всякого, кто поспешает ко Владимиру, допрашивают с пристрастием, а то и возворачивают в Новгород. После неудачного похода сына на Чудь крепко опасается Святослав, как бы Всеволод не нарушил скрепленный клятвой уговор и не послал править Новгородом Юрия — и племянника уважить, и от себя грозу отвести. Он и Владимиру посоветовал свалить всю вину за поход на Завида Неревинича, а на место его поставить нового посадника Михаила Степановича, своего, надежного человека. Так и сделал Владимир, и весть эта была тревожна. Было с чем поспешать к Всеволоду.

С купцами Словише сподручнее. Думал так: доберется до Ярославля, а оттуда в Великий Ростов, а из Великого Ростова до Владимира рукой подать.

Нарезая толстые ломти хлеба и солонины, наливая в чары мед, Ярун незаметно приглядывался к нечаянному гостю. А когда выпили да закусили да повели душевную беседу, решил, что Словишу возьмет с собой хоть до самого Царьграда — с таким человеком в беде не пропадешь.

И Ярун приглянулся Словише: не речист, но что ни скажет, то в строку: сразу видно бывалого человека.

На том и сошлись. Утром Словиша был на Яруновой лодие.

Перед отъездом из Новгорода навестил он Пребрану и велел о своей отлучке не сказывать молодому князю. А дело у него срочное, и доверять гонцам его нельзя.

Провожая его, Пребрана плакала и жалела Владимира. Словиша посоветовал ей сердца себе не разрывать: пока Святослав сидит в Киеве, ничего с Владимиром не случится. Всю вину за поход небось свалил на Завида! Побаиваются новгородцы великого князя, да и на Всеволода оглядываются — теперь им на своем стоять нелегко. И уж чья возьмет — время покажет.

Пребрана перекрестила Словишу и поцеловала в лоб.

А дело у Словиши и впрямь было срочное и самое неотложное. Доверил ему один человек великую тайну: сговаривается, мол, Святослав с Романом оторвать от Владимира Рязань, Всеволода прогнать в Переяславль, а на его место посадить Юрия. Теперь Юрию Новгород ни к чему — пусть себе тягается с кончанскими старостами Святославов сын: не велика честь ходить под рукой Боярского совета. А Владимир — как-никак вотчина Андреева, отошедшая ему еще от Юрия Долгорукого, и кому как не сыну Андрея сидеть во Владимире.

Коварен Святослав, коварен, да поздно очнулся: пока дрался за Киевский стол, Суздальское-то княжество проглядел. Думал: помог молодому Всеволоду, так век ему и ходить по его воле. Ан все по-другому вышло. Теперь один Юрий у него и остался. А если прельстит его Всеволод Новгородом, то ни Новгорода, ни Владимира Святославу уже не видать. Останется только Киев на окраине Руси — один на один с алчными половцами. Да еще Чернигов. Вот тебе и великий стол!..

Всю дорогу до Ярославля Словиша донимал Яруна рассказами о своей жизни. А жизнь у него была опасная и веселая и ни одной меточки-зарубочки на нем не оставила, хоть и дрался он и с булгарами, и с половцами, и с рязанцами, и с новгородцами. Иного косая подстережет в первой же схватке — залетит шальная стрела, и не в него даже пущенная, пробьет грудь, потушит под ребрами жаркий огонек, а другого и сулицей бьют, и копьем колют, и мечом секут — а ему все нипочем.