Эдуард Зорин - Обагренная Русь

И верно. Сказал Всеволод Звездану:

— Ступай обратно в Новгород. Святославу поклон от меня и от матушки, а Лазарю слово мое княжеское передашь. Говорил-де Всеволод, что о проделках твоих ему ведомо и о сговоре твоем с Михаилом Степановичем тож. Но бог грешников миловал и нам завещал. И потому тако наказывает князь: как и прежде, водись с новым посадником, дары от него принимай, однако же доноси нам о каждом шаге Михаила Степановича. Остальное, мол, дело не твое, и, ежели исполнишь все, как велено, Всеволод забудет прошлое. А не исполнишь, сам на себя пеняй.

Думая о неприметном, но надежном попутчике, Звездан почему-то сразу вспомнил Мистишу. И прямо с княжеского двора отправился к Негубке.

— Не живет у меня больше Мистиша, — отвечал ему купец. — Съехал он на купецкое подворье. Но смекаю я, что нынче и там его нет: говорил мне паробок, будто хощет возвернуться в Триполь. И Крив тоже с ним.

— По боярину своему, что ль, соскучился? — усмехнулся Звездан, догадываясь, что неспроста распрощался Негубка с паробком. Ведь недавно еще собирался Мистиша зиму переждать во Владимире.

Не стал вдаваться в подробности купец.

— У молодых нрав переменчивый. Не все в толк да в пору, кто в мыслях у них прочтет? А ты поспешай, Звездан, может, еще и не поздно, — сказал он.

Повезло дружиннику. На купецком подворье застал он Мистишу.

Удивился тот приходу дружинника.

— Слыхал я, — сказал Звездан, — будто в Триполь хощешь ты возвращаться еще до весны?

— Была такая задумка, — ответил Мистиша.

— А мне говорил, что весною наладишься в путь…

— Зимою полозницы добрые — вмиг долечу до Киева, а то ждать придется, покуда подсохнут дороги.

Но не прочел решимости Звездан в глазах паробка. Не полозницы причиною, что оставил Мистиша теплую избу купца.

— Оно, конечно, прямиком-то ближе, — сказал дружинник, — но не всякий прямой путь вернее окольного. Приехал я сюды не просто поглядеть на тебя, Мистиша.

— Почто же еще?

— Посылает меня князь Всеволод в Новгород. Ищу попутчика.

— Уж не меня ли выбрал?

— Видимо дело, да как ты решишь?

Польстило Мистише Звезданово предложение, но как бросит он во Владимире горбуна?

И об этом подумал Звездан. Видя замешательство паробка, сам поспешил на выручку:

— Вот и Крива возьмем с тобой. Ловко управляется он с луком, а в дороге все может быть. Да согласится ли он?

— Крив не согласится?! — воскликнул паробок и живо выскочил из конюшни. — Крив, а Крив! — кликнул он горбуна: — Подь сюды!

Переваливаясь на длиных ногах, горбун появился в воротах, со света прищурился:

— Почто звал?

— Хошь, возьмем тебя с нами в Новгород? — сразу предложил ему Звездан.

— В Новгород-то? — по природной хитрости своей стараясь казаться равнодушным, спокойно отвечал Крив. — Так в Новгород, говоришь?

Звездан с Мистишей молчали. Горбун, скрывая улыбку, пощупал пальцами нос.

— В Новгород-то я со всею охотой! — произнес он наконец, уже не сдерживая радости.

— Вот и столковались, — кивнул Звездан и сразу перевел разговор на сборы. — Откладывать нам недосуг — заутра тронемся. Тебе, Крив, дам я коня и обоим одежду справную: как-никак, князевы мы послы.

На следующий день рассвет застал их уже далеко за городом. Мороз был крепок, солнце вставало в ярких столбах. Хоть и прибавил просинец дня на куриный переступ, а все к весне. Снег сверкал ослепительно, тут и там на переметенной дороге виднелись звериные наброды, деревья в лесах под приподнятым светлым небом стояли не шелохнувшись на ветках, неприметные летом, проглядывались черные птичьи гнезда.

Взбодренные морозцем, кони бойко шли то наметом, то рысцой.

Как потревоженное осиное гнездо, волновалось и бурлило Олешье.

Никогда еще не видывал Негубка такого беспорядочного скопища судов: почти все устье Днепра от берега до берега было забито насадами, стругами, дощаниками, греческими дромонами и скедиями.

— Что это, Негубка? — спрашивал купца опешивший Митяй.

— А бог весть, — спокойно отвечал привыкший к неожиданностям Негубка. — Должно, взволновалось море, вот и не вышли в срок.

Благо, невелика была Негубкина лодия, ловко скользила между судами к берегу.

— Одного в толк взять не могу, — рассуждал купец, — почто бы это ромейские боевые корабли сгрудились в Олешье. В Русском море, почитай, и так-то не ежедень повстречаешь их, а тута на тебе!..

Еще больше разобрало его любопытство, когда пристали к берегу.

— Батюшки-святы! — хлопнул себя по бокам Негубка. — А народищу-то!..

Все свободное пространство на исаде плотно забито людьми. Трудно удивить купца, а тут изумление так и было написано на его лице.

Горя от нетерпения, первым спрыгнул на берег Митяй, схватил за руку новгородского гостя в синем зипуне:

— Аль беда какая в Олешье?

— А подь ты! — выругался гость, вырвал руку, исчез в толпе.

Негубка уже был рядом. Углядев стоявшего чуть в сторонке, возле сваленного в беспорядочную груду товара, степенного купца с окладистой пегой бородой, улыбчиво поздоровался с ним, как со старым знакомым:

— Не скажешь ли, мил человек, почто суета да шум, как на пожаре? Сколь раз хаживал через Олешье, а такого не видывал.

— Да и я попал нынче, как в мешок головой, — отвечал купец. — Ни дохнуть, ни глотнуть. Царьград, слыш-ко, лыцари повоевали — вот и набежали ромени, кто ноги унес.

У Негубки к коленкам подступила слабость, поискал глазами, где бы присесть. Негде. Зажмурился, про себя подумал: «Свят-свят, уж не послышалось ли?»

— Ты… того, — пробормотал он, — не хлебнул ли с утра-то?

— Не хлебнул я, не сумлевайся.

С трудом пробились через толпу, пошли к избе посадника. На церковной паперти вихлялся юродивый, рвал на себе лохмотья, кричал надтреснутым голосом:

— Братия!.. Христьяне!.. Пришел конец православной вере. Антихриста посадили на патриарший стол!..

Бабы плакали, мужики толпились вокруг угрюмо. Чуть в стороне разглагольствовал жирный ромей в потертой хламиде. Толмач переводил:

— Сие папы Иннокентия козни. И тако говорит сей муж: возгордился папа, вознамерился в гордыне своей положить Царьград к апостольскому престолу. Хитер-де латинянин и зело коварен. А после занесет папа стопу свою и над нашей Русью…

— Кукиш ему! — послышалось из толпы.

— А еще тако сказывает сей муж, — бесстрастно продолжал переводить толмач, не обращая внимания на шум и выкрики, — собралось-де в Венеции войска видимо-невидимо, и дож ихний (князь, должно, по-нашему), какой-то Дандоло, спевшись с папою, принялся соблазнять и златом переманивать к себе ратоворцев: почто, дескать, вам в Египет идти ко гробу господню, когда рядом Царьград, а в нем богатства неисчислимые…