Александр Григоренко - Ильгет. Три имени судьбы

— Где воин? — спросил он.

— Сам видишь, — ответил Оленегонка, — других там нет.

Человек с тунгусским именем расслабил лицо и произнес недоуменно.

— Это же мальчик…

— Ты прав, — подал голос Лидянг.

Он рассказал гостям то, что уже говорил своим, — о человеке, в пустую душу которого вселяется воинственный бешеный демон.

Родичи молча выслушали старика — они ничем не могли ответить на эти слова, равно как и на все увиденное и услышанное в этот день. Гибель патриарха и мужчин самой сильной семьи рода вошла в их разум и застыла густым туманом.

Лидянг, видевший людей насквозь, не дал осесть туману — он уже говорил о невиданной стае, говорил громко, отрывисто, будто командовал боем, и Йеху увлекла эта поющая речь.

Он забыл о своем намерении поближе рассмотреть великого воина.

Йеха глянул на солнце и сказал:

— До заката успеем.

Теперь в стойбище было семеро мужчин, способных к большой охоте, — четыре воина Нойнобы, Оленегонка, я и старый Лидянг, уверивший всех, что не отстанет.

Мы выстроились полумесяцем, на расстоянии двух десятков шагов друг от друга и покатились по отлогому склону в долину, куда вели вереницы следов. Мы бежали, что было сил, стремясь настичь стаю раньше, чем долина начнет сужаться и пропадет в узких пространствах между сопками.

Йеха бежал рядом со мной, и я видел — там, где он делает шаг, я — четыре. Это забавило великана. Он изменил ход, пошел наперерез и, приблизившись, крикнул:

— Хочу услышать, как поют твои стрелы!

Почти все мои силы уходили в бег, и я ответил зло:

— Услышишь!

Люди настигли стаю, когда той оставалось совсем немного, чтобы скрыться в подножиях лесистых сопок. Лидянг первым остановился и выстрелил — черное перо взмыло в небо и упало в десятке шагов от волка, бежавшего последним.

Йеха и его люди, стоявшие по краям, пускали стрелы на ходу. Стая, почуяв близость сильного опасного врага, начала растекаться по остаткам открытого пространства. Но враг был опытен, бежал быстро, бил метко, не давая серому пятну расползаться. Кто-то из волков уже лежал в снегу, кто-то нес в шкуре оперенные древки.

— Ищи вожака! — крикнул Лидянг. Он заметно устал.

Вожак, горбатый волк с широкой подпалиной на боку, сам выдал себя. Когда преследователи видели только хвосты убегающей стаи, он один остановился, повернулся лицом к врагу и оскалился, будто грозил местью.

Пробежав немного, волк обернулся вновь — и то же делали другие. Там и тут люди видели оскалы вместо хвостов. И, наверное, стая остановилась бы вся, и тогда людям, с их почти опустевшими колчанами, пришлось бы туго.

Двое из людей Нойнобы уже заправили луки за спину и взялись за пальмы.

Но волков ждала иная участь.

Вожак оказался прямо передо мной. Я видел лицо вожака — почти как лицо того маленького остяцкого раба, только ближе и яснее — и та же сила, побуждающая действовать прежде чем разум поймёт необходимость действия, заставила остановиться, поднять лук и выстрелить.

Стрела прошибла волчий лоб — вожак рухнул в снег и не двигался.

Выстрел привлёк внимание людей. Погоня замерла. Воспользовавшись замешательством, серое пятно поползло вширь и, разделившись на несколько малых стай, уходило к подножиям сопок.

Только один зверь двигался в направлении обратном общему бегству — это была волчица. Она бежала туда, где лежал вожак. На ее пути в землю вонзилась стрела и едва не пробила лапу — волчица даже не глянула на свою смерть.

Люди шли не спеша — стрел у них больше не осталось. Волчица рванула вперёд, чтобы сделать то, ради чего бежала навстречу смерти. Она лизнула веки убитого мужа и, присев на задние лапы, тонко завыла — будто заголосила женщина.

Волчица побежала к сопкам, когда люди подошли совсем близко….

— Красиво поют твои стрелы, — сказал мне Йеха.

Кто-то из людей Нойнобы предложил мне забрать убитого волка. Я показал луком туда, куда убежала овдовевшая волчица.

— Это — ее.

Вновь послышался насмешливый голос Йехи.

— Великий воин не нуждается в славе?

Тело убитого вожака великан с тунгусским именем положил на плечо, будто песцовый мех.

Весь обратный путь мы прошли молча. Только Оленегонка забегал вперед, оглашая темневшее пространство радостным криком.

Он ликовал, но не от удачной облавы. Вместе с Йехой пришла к нему радостная мысль, что теперь воинское мастерство малорослого нелюдимого чужака неминуемо подвергнется испытанию. Предчувствие покалывающим теплом растекалось по его телу, и скрип снега под лыжами едва заглушал стук сердца.

Оленегонка ненавидел меня.

Мужчины вернулись ночью. Они жадно ели горячее мясо и слушали боязливую речь стариков о темной линии по нижнему краю неба, означающей приближение месяца великого снега.

Богатырь семьи Нойнобы не испытывал ненависти к маленькому человеку, которого назвали великим воином.

Он был настолько силен, что не нуждался в ненависти к кому бы то ни было. Но рассказ о бешенстве двоих, истребивших целое войско сильных мужчин, зажег в нем любопытство. Чтобы насытить его Йеха искал повод для ссоры. Однако я постоянно был в стороне от всех и молчал, а вызывать на поединок из-за недоброго взгляда не принято среди мужчин тайги.

Оленегонка все утро вился вокруг Йехи, глядел на него преданными, восхищенными глазами, расхваливал оружие, выспрашивал о подвигах и великих охотах, и сын шитолицего наконец понял — Оленегонка хочет того же, что и он сам. Легонько, как молочного щенка, Йеха взял своего почитателя за капюшон и отвел за дальний чум.

В уголках его глаз появились линии, похожие на след маленькой птички, он дышал глубоко и был похож на мальчишку, взявшего тайком отцовский лук. Никто из людей Хэно не знал, что в семье Нойнобы смеялись над сыном тунгуса, который дорос до того, что под ним падали верховые олени, но вместо положенных возрасту размышлений о женитьбе и накоплении добра, мог целый день просидеть у муравьиной кучи, рассматривая другую жизнь.

Смех пропадал, когда Йеха одевался в железо.

— Этот заморыш и вправду перебил половину ваших мужчин? — спросил Йеха.

— Это сделал Нохо. Он же убил лишь некоторых, а потом — самого Нохо. Порхал с пальмой в руках, едва касаясь земли, и отсек ему голову.

— Говорили, в нем дух…

— Да. Дух мстил за брата, который умер в нашем стойбище.

— Умер?

— Убили.

— Кто?

— Я и мои братья.

Оленегонка говорил правду с видимым удовольствием.

Йеха присвистнул от удивления.

— Почему же ты жив?

— Видно, дух насытился моими братьями. Паук погиб от стрелы. Печень — от раны в боку. А я пообещал, что стану его псом, — так же, как и все люди Хэно.