Александр Григоренко - Ильгет. Три имени судьбы

Он приветствовал рыбаков по-остяцки и не ошибся.

— Чего хочешь от нас? — спросил один из мужчин.

— От вас — ничего.

Остяки не поверили. Они сказали, что принадлежат к большому роду людей Налима, устье их реки находится неподалеку, и если незнакомец хочет послать им флаг войны, то пусть прежде подумает. Люди Налима многочисленны, храбры, и железо у них крепкое.

По песцовой оторочке малицы они узнали в Ябто юрака, человека с черными подошвами, врага остяков — людей с белыми подошвами — и потому не спрашивали о причине войны.

Но широкий человек ответил, что будет воевать лишь с теми, кто сам того захочет, — угодья людей Налима ему не нужны.

— Зачем тогда ведешь столько вооруженных людей? — спросил тот же остяк.

— Чтобы знали — идет Ябто Ненянг, родоначальник нового племени, в котором нет оставшихся без доли и обойденных почестями. Скажите своим только это: «Идет Ябто Ненянг».

Остяки застыли — они без сомнения слышали это имя.

Широкий человек улыбнулся.

— Мне жаль, что вы не успели наловить рыбы.

Сказав это, он повернулся и пошел к своим людям. Войско стояло и ждало, пока рыбаки запрягут собак в нарты и скроются в устье своей реки.

Ябто двинулся дальше и на закате расположился станом походных чумов. Воины без опаски жгли костры прямо на льду, ибо в то время он особенно крепок.

Тех остяков больше не видели, но случилось то, на что рассчитывал широкий человек, — имя его проникло в глубину берега, множилось устами и разносилось по кочевьям.

Вскоре начало пополняться войско.

Первыми выходили к нему люди не своим очагом живущие. Они не были бродягами, подобными Железному Рогу, который тосковал от спокойной жизни среди родичей и любил опасность. Это были и вправду несчастные люди. У одних бедствия отобрали очаг и семью, другие потеряли их по беспечности, третьи не имели их никогда и жили, подобно летящей паутинке. Они скитались по стойбищам родичей, кормились от скудной людской доброты, имели хилые тела и не имели стоящего оружия. Проку от таких людей было мало. Но Ябто принимал их с радушием, хотя не держал в памяти ни племен, ни тем более имен.

Потом шли разбойники, уставшие прятаться, от каждого шороха хвататься за оружие, тоскующие от одиночества и невозможности вернуться к людям. Их было немного.

А Ябто ждал злых и крепких, таких как Ивняковый, убивший брата.

Когда войско миновало место с множеством островов, где каждой весной Йонесси поднимает гром, не смолкающий до первого льда, надежда широкого человека сбылась.

Сомату, живущие на замерзших болотах и завидующие жителям твердой земли, малым отрядом вышли к великой реке, чтобы наловить рыбы и разжиться грабежом. Они говорили почти на том же языке, что и многие юраки, но родичами их не считали. Сомату ничего не знали о войске Ябто.

Вожак — имя его Сойму, увидев отряд, намного превышавший число его людей, не думал о бегстве. Он приказал стрелять сразу, как будет пущена его стрела, а пальмы и топоры держать наготове — они пригодятся, когда большое войско, рассыпавшись, начнет окружать. Люди исполняли все с готовностью и молча.

Эти сомату жили тяжко, не страшились смерти и даже Спящего Бога, сотворившего небо и землю, считали несчастным сиротой, которому не от кого было родиться. Они недорого ценили жизнь, и трусость считали глупостью.

Сойму выстрелил дважды, но разом полетевшие стрелы не рассеяли врага — враг закрылся щитами и не сходил с места. Вожак потянулся за третьей стрелой, но остановил руку.

Ябто действовал, как привык, — он пошел навстречу врагу один, без оружия, и вожак сомату, уязвленный храбростью врага, последовал его примеру.

— Я Ненянг Ябто, — сказал враг.

— Я Сойму.

— Знаю твою беду, Сойму. Плохо жить среди болот, когда другие живут на твердой земле и пьют воду из чистых рек.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости.

— Это не жалость, это разум. Если бы сомату были так же многочисленны, как юраки, они бы поменялись землями.

От прямоты Ябто вожак опешил.

— Твоя правда, — помедлив, сказал он.

Широкий человек не дал ему вдохнуть и сказать что-то еще.

— Правда в том, чтобы идти и занять твёрдую землю, которая тебя ждёт.

— Где она?

— Та, которая понравится. Я собираю ищущих свою долю. Когда таких людей станет много, им никто не сможет помешать — ни люди, ни духи, ни боги. Понимаешь, о чем я?

То говорил сам великий демон за спиной Ябто. Сомату были горды и предпочитали жить на болотах, чем признавать над собой чье-то главенство, но великий демон медвежьей лапой придавил волю Сойму. Вожак сел на снег и долго смотрел на Ябто. Он забыл о грабеже и рыбной ловле.

Отряд сомату влился в войско широкого человека. Тем же вечером, повеселев от горячего мяса, Сойму нечаянно зарезал кого-то из прибившихся бродяг. На счастье, убитый был настолько ничтожен, что его смерть не вызвала раздора.

Скоро Ябто собрал около сотни людей и был недоволен, ибо считал такое войско недостаточно великим, чтобы встряхнуть Древо Йонесси. Но демон подсказывал широкому человеку, что дело нынешней зимы закончено, надо идти на юг, чтобы успеть прийти в стойбище до того, как ослабнет лед. Войску надо кормиться и готовиться к великому делу.

В стойбище новый народ сможет защититься от любого врага.

Он построит изгородь из стволов, укрепит их землей и речными камнями, как это делают селькупы, расставит воинов и будет набираться сил.

Его добычу составляло только оружие, а этого мало для жизни. Нужны котлы, красивая одежда, крепкие чумы и мясо, много мяса, дабы каждый человек нового племени и те, кто вольется в него, видели, что жизнь их переменилась, и впереди еще лучшая жизнь, ради которой стоит терпеть невзгоды и страх войны. Забота не угнетала широкого человека — он видел, что настало время, когда сбывается все, задуманное в молодости, и, несомненно, это и есть его участь.

Он приказал войску охотиться и ловить рыбу, чтобы не голодать на обратном пути. Люди разбрелись по берегам, рубили речной лед и добывали без страха разозлить хозяев угодий — хозяева сами боялись.

Имя необыкновенного вожака проникло в земли людей Нга.

Великому роду оно ничем не угрожало, ибо обиженных в нем не было. Но слух о разрастающемся войске будил в мужчинах ревность, и наконец кто-то из них, наверное, старик, которому верят безоглядно, сказал, что несомненно именно эти люди виновны в истреблении двух почтеннейших семей — Хэно и Нойнобы, — и к ревности прибавилась жажда праведной мести.

И люди Нга решили остановить Ябто Ненянга.

Они не знали точного числа его воинов, но верили в свою доблесть, величие рода и покровительство страшного подземного бога. По кочевьям был собран отряд из полусотни лучших воинов, каждый из которых ловил стрелы на лету. Флага войны люди Нга не имели, ибо шли не мериться силой или оспаривать земли.