Александр Звягинцев - На веки вечные. Свидание с привкусом разлуки

– Давайте приступим к вопросам, которые будут обсуждаться на процессе, – прервал его Александров. Было понятно, что ничего нового о золоте Геринг уже не скажет. – Вам знакома книга Адольфа Гитлера «Майн кампф»? Как вы относитесь к изложенным там идеям?

– Гитлер писал ее вместе с Гессом в тюрьме, но я, признаться, никогда не находил времени ее прочесть – она довольно толстая, – осклабился Геринг. – Поэтому не хочу судить о том, что не знаю.

– Но расовая теория, изложенная там, вам знакома?

– Я слышал о ней. Думаю, это неправильная теория.

– А труд Альфреда Розенберга «Миф XX века» вам известен?

– Я слышал и о нем. Но не считал нужным читать. Зачем мне знать все сумасшедшие теории? В конце концов, это творение частного лица.

– Напомню, что Гитлер назначил Розенберга в 1934 году своим «уполномоченным по идеологической работе в партии». Таким образом, из произведения частного лица «Миф XX века» превратился практически в официальное выражение нацистской идеологии. Согласно ему, германская раса извечно противостоит тлетворному влиянию еврейской «противорасы»…

– Похоже, вы знаете о Розенберге побольше меня, – развел руками Геринг. – Но вы не правы, выдавая его идеи за взгляды всей партии. Многие были с ними не согласны. У меня лично были другие представления.

– Вы участвовали в разработке планов нападения на Англию и Советский Союз?

– Я был против войны с Англией. И не имел никакого отношения к войне с Россией. Больше того – я просил Гитлера не начинать войну с Россией. Доказывал ему, что против нас выступят другие страны, прежде всего, Америка, и мы останемся один на один со всем миром. Но Гитлер не хотел меня слушать. Он сказал мне: «Геринг, это будет моя война. Я действую так по указанию высших сил!» Наверное, тогда он накануне съездил в Нюрнберг и опять общался с Копьем Судьбы… Так что он встретился со мной, уже приняв решение. «Теперь уже никто не сможет меня переубедить», – сказал он мне.

Геринг посмотрел на присутствующих и горестно пожал плечами. Мол, что вы от меня хотите.

– Знаете ли вы о масштабах разграбления оккупированных советских территорий?

– Шла война. Захват ценностей – право победителей. Так было со времен сотворения мира. Захваченные ценности – это военная добыча. Что тут нового? Я хорошо себе представляю, что сейчас творится с бедной Германией. Думаю, из нее вывозят все, что только можно вывезти.

– Вы вывозили из СССР даже чернозем, – напомнил Александров.

– Ну, чернозем это не по моей части, – отмахнулся Геринг.

– По вашей части – ценнейшая в Европе коллекция…

– Ну, это было преувеличение. Знаете, как невинно хвастают рыбаки и охотники, – притворяясь простаком, решил объяснить Геринг. – И потом, надо учитывать, что собирая эти полотна, я спасал их от уничтожения. Благодаря мне, они остались достоянием всего человечества… Я уверен, потомки это оценят.

Геринг победно оглядел присутствующих. И вдруг опять подмигнул Реброву.

– Вы не могли не знать о преступлениях германских войск на захваченных территориях, – решил повысить тон Александров. – Об опытах над людьми в концлагерях, о душегубках, об угоне в рабство…

– Да почему я должен был об этом знать? – обиженно спросил Геринг. – Я занимался другими делами.

– После того, как вы с полчаса перечисляли свои должности и посты, невозможно себе представить, что вы не знали о том, что творится в Германии.

– Да, я был значительным лицом. Но, тем не менее, многое делалось без моего участия или согласия. Все было бы иначе, будь я первым лицом…

Сразу после допроса Александров и Ребров отправились в кабинет Руденко, который ждал их.

– Ну, и какие впечатления от «наци номер 2», как его тут называют? – спросил Руденко. – Шо это за зверюга? И с чем его едят?

– Впечатления сложные, – доложил Александров. – Персонаж серьезный. При этом актер – может и под дурачка и под простофилю играть. А может и вождя всей Германии представить. Все зависит от настроения и расчета, что ему выгодно. Надо учитывать, что он из известной семьи, из которой вышли в прошлом и генералы, и важные чиновники. Так что простачком он может только прикидываться. Кстати, у него была специальная служба подслушивания телефонных разговоров всех главарей рейха.

Работала не хуже гестапо. Следили за всеми… И защищать себя он будет до последнего – выворачиваться, лгать, переводить стрелки на других…

Руденко покрутил в пальцах карандаш.

– Добре… И как с ним работать на процессе?

– Без философии и лирики. Он способен разглагольствовать обо всем. Бить его надо фактами и припирать к стене документами. Бить без всякого сожаления. Никакого раскаяния там нет и быть не может. Если вдруг начнет о чем-то сожалеть – значит, врет. Выворачивается. Сожалеет он только о том, что все так закончилось, и они проиграли.

Руденко почесал пальцами заметные уже, несмотря на молодой возраст залысины.

– Хорош. Ишь какой каплун!

– Разрешите, товарищ генерал? – чуть шагнул вперед Ребров. – Геринг, как я заметил, очень тщеславный. На этом можно играть. Если ему дать распустить хвост, встать в героическую позу, он может начать проговариваться.

– Ну что ж, уже кое-что, – кивнул Руденко. – Добре, Георгий Николаевич, вы продолжайте, а я в Москву слетаю на заседание Комиссии по процессу.

– Срочный вызов? – поинтересовался Александров.

– Более чем, – поднял палец Руденко. – Там, чую, нами не очень довольны. А вот почему? Ну да… Знаете… Бог не выдаст…

– Удачи вам, Роман Андреевич.

– Ладно, чего уж там, – Руденко достал объемистый портфель и принялся загружать его бумагами.

Уже в дверях Александров вдруг вспомнил:

– Роман Андреевич, тут такая ерунда, аработать страшно мешает…

– Что еще? – поторопил его Руденко, закрывая портфель.

– Машинки с русским шрифтом у нас никуда не годные. Нужны нормально работающие, да еще бы пару опытных машинисток…

– Да-а… Не было у бабы забот! Подложили ей порося. Ладно, пришлите мне в Москву запрос – поговорю там насчет машинисток.

В коридоре Ребров задумчиво сказал:

– Генерал Филин тоже летит в Москву из Берлина.

– Знаю, – кивнул Александров. – Что-то там надвигается…

Помолчав, остро взглянул на Реброва.

– А что это Геринг тебе все подмигивал, а?

– А черт его знает! Видимо, вспомнил наш разговор в Мондорфе..

– Смотри, узнает полковник Косачев, такой Мондорф пропишет, что себя не узнаешь!

В полупустом самолете, вылетевшем из Берлина в Москву, Руденко встретил Филина.

– Тоже в Москву, – со значением произнес Руденко. – И, разумею, тоже на заседание Комиссии Политбюро.

Филин только вздохнул.

– Вести будет Вышинский, – заметил Руденко, устраиваясь в кресле поудобнее.