Георг Борн - Султан и его враги. Tom 1

Лаццаро позеленел, он очень хорошо знал, какое наказание предстояло ему, если бы дело дошло до расследования.

— Она утверждает далее, что ты убил сына толкователя Корана Альманзора!

— По твоему поручению, могущественный и мудрый Баба-Мансур, по твоему повелению!

Мансур внезапно высоко подскочил с места.

— Что говорит твой язык! — с гневом воскликнул он. — По моему приказанию? Я давал тебе поручение?

— Не поручение, нет, не сердись на меня за неверное слово, но, мне казалось, тогда я понял, что…

— Тебе казалось… ты понял! — гневно перебил его Мансур. — Придержи свой язык! Повторение подобных слов не может вторично пройти тебе безнаказанно!

— Смилуйся, мудрый и могущественный Баба-Мансур!

— Пророчица утверждает, в-третьих, что ты пытался убить ее, чтобы заставить замолчать, что ты изувечил ее, отрубив у нее руку, и что ты заживо похоронил ее.

— Если бы ты мне только дал волю, владыка над всеми владыками, я сумел бы устранить пророчицу без шума, не возбудив ничьего подозрения, — сказал Лаццаро.

— Как ты это сделаешь?

— Обещаю тебе, что пророчица сама оставит дом софта! Обещаю тебе привести ее сюда в развалины, — отвечал грек.

— Будет ли она в доме софта или здесь, в развалинах, для меня все равно, только бы ты избежал наказания.

— Я имею твое дозволение, мудрый и могущественный Баба-Мансур, для меня этого достаточно.

— Я отказываюсь от всякого участия в этом деле, иначе ты в конце концов опять скажешь, что действовал по моему поручению, — сказал Мансур-эфенди, — не плати вторично за мою доброту подобной неблагодарностью! Ступай!

Лаццаро встал с ковра, на котором он стоял на коленях.

— Хвала и слава тебе, мудрый и могущественный шейх, — воскликнул он и оставил комнату совета в башне Мудрецов.

Несколько минут он простоял в раздумье на улице, стало совсем темно, он должен был действовать в этот же вечер, завтра могло быть уже слишком поздно. Слова Мансура лучше всего доказали ему, что опасность была для него велика.

Лаццаро посоветовался сам с собой, и спустя некоторое время он, казалось, уже придумал план действий, это доказывали его дьявольская улыбка и дикий блеск его страшных глаз.

— Пусть будет так, — пробормотал он про себя, — главное в том, что я должен только в крайнем случае прихватить ее с собой — меня ужасает Черный гном. Что бы ни произошло, я боюсь Сирры! Больше всего мне хотелось бы на этот раз видеть ее мертвой и настолько мертвой, чтобы она больше не воскресла. Я думаю, лучше всего применить огонь, этот опыт нравится мне.

Лаццаро оставил развалины Кадри и направился к предместью Скутари. Затем он отправился во мраке к дому, где жила старая Ганнифа, прежняя служанка прекрасной Реции, дочери Альманзора.

В доме было тихо и темно, когда Лаццаро подошел к нему.

Казалось, старая служанка уже легла спать.

Он постучал внизу, и вслед за тем кто-то вышел на маленький, наподобие балкона, выступ дома.

— Кто там внизу? — спросил женский голос.

— Потише! У меня есть для тебя известие.

— Известие для меня? Посмотрим. От кого же?

— Не ты ли старая служанка Ганнифа?

— Это я. А ты кто?

— Я принес тебе важное известие.

— Говори же, что бы это могло быть.

— Знаешь ли ты Сирру?

— Дочь старой толковательницы снов?

— Чудо в доме софта!

— Знаю ли я Сирру? Конечно!

— Ты должна велеть Сирре в эту ночь отправиться к воротам Скутари, Г аннифа.

— Кто приказывает это? Кто посылает тебя?

— Реция, дочь Альманзора.

Вверху на балконе внезапно стало тихо.

— Что же это такое? — сказала наконец старая Ганнифа, снова прервав молчание. — Это странно. Как же может Реция что-нибудь прислать сказать мне, когда она находится здесь, у меня!

— Если Реция у тебя — тогда это ошибка, — отвечал Лаццаро внизу, — тогда это была другая.

— Кто же ты, говори?

— Нарочный принца Юссуфа и Гассана-бея, которые освободили прекрасную Рецию.

— Так, так — нарочный принца и храброго бея.

— Держи только дочь Альманзора под своим надзором, — воскликнул грек глухим, притворным голосом, — я немедленно сообщу принцу и благородному бею, что она находится в твоем доме.

— Что же ты скажешь о чуде? — спросила Ганнифа, которая была любопытна, как большинство старых, одиноких женщин.

— Сирра должна идти к воротам Скутари.

— Я устрою это теперь, когда я знаю, что ты слуга храброго Гассана-бея, — вызвалась старая служанка.

— Найдешь ли ты теперь, так поздно, доступ к Сирре?

— Об этом не беспокойся.

— Она должна поскорей прийти к воротам, но так, чтобы стража в доме не видела ее ухода.

— Хорошо. Кто велел сказать ей это?

— Только передай ей, что это очень важно, там она узнает обо всем. Скажи, что повеление идет от женщины, или лучше скажи, что от Гассана-бея и принца Юссуфа.

— От благородного бея и принца — тогда она придет.

— За воротами у платанов ее будут дожидаться, там будет стоять карета, пусть она сядет в нее.

— Карета! Вероятно, карета принца?

— Да, все остальное она услышит там, она также увидит прекрасную Рецию.

— Все это я скажу ей.

— Поспеши! Пусть Сирра будет осторожна и постарается незамеченной выйти из дома, никто не должен знать, что она оставила дом, — тихо продолжал грек.

— А если она не пойдет в эту ночь?

— Она во что бы то ни стало должна идти! Завтра будет уже слишком поздно.

— Она захочет узнать, зачем должна она идти туда?

— Лучше, если бы она наперед не знала этого.

— Но, если она потребует этого?

— Тогда скажи ей, что старая Кадиджа лежит при смерти.

— Старая Кадиджа при смерти! Возможно ли это! Да, я должна сейчас же сказать ей это, тогда она немедленно отправится туда, — сказала старая Ганнифа, — могу ли я сопровождать ее?

— Мне не поручено дозволять тебе это, мне приказано, чтобы только Сирра пришла к воротам.

— А я уж устрою это, старая Кадиджа при смерти, как могло случиться это так неожиданно?

— Я больше ничего не знаю об этом. Поспеши!

— Я иду, — ответила старая Ганнифа и исчезла с балкона.

Лаццаро остался стоять внизу, в тени дома. Случай открыл ему местопребывание Реции. Она находилась наверху в доме старой Ганнифы и не догадывалась, кто внизу только что узнал ее местопребывание.

Грек мог в эту ночь приобрести двойную добычу; если ловко взяться за дело, то он мог, как только удалится старая Ганнифа, завладеть Рецией, так как знал теперь, где она, а затем мог захватить и Сирру, так как нельзя было сомневаться в том, что Сирра немедля поспешит по ложному известию к платанам перед воротами Скутари.

Против второго дома имелся внизу на каменном фундаменте стенной выступ, за которым в углу находился маленький деревянный домик. Это место показалось греку самым удобным для того, чтобы спрятаться.