Мария Романова - Екатерина Великая. Сердце императрицы

Венчется раба Божия…

День, которого Екатерина так долго, с такой надеждой и таким трепетом ждала, начался для нее с раннего визита императрицы. Не было еще и шести часов утра, когда дверь распахнулась и стремительной походкой вошла Елизавета.

Девушка инстинктивно прикрыла руками грудь – императрица застала ее во время утренней ванны – и испуганно отвернулась.

– Не робей, милая, – усмехнулась императрица. – Покажись лучше. Ну-ка, ну-ка, дай-ка я на тебя посмотрю.

Пристыженная, Екатерина не могла поднять глаз. Елизавета же, уверенным жестом отведя ее руки, внимательно рассмотрела ее грудь, чуть выпуклый живот, стройные сильные ноги. Бесцеремонно повернула девушку спиной к себе и удовлетворенно хмыкнула.

– Ничего, недурна. Ты уж прости, милая, но на тебя теперь все надежды. Наследник престола нужен, ой, Катя, как нужен наследник…

Екатерина, все еще заливаясь краской, все-таки с облегчением вздохнула. Императрица тут же покинула комнату, и омовение продолжилось. Затем девушка поступила в распоряжение горничных. Пока ее облачали с торжественной неторопливостью, между императрицей и парикмахером разгорелся нешуточный спор.

– Бог мой, и вы еще считаете себя знатоком парижской моды! – восклицала Елизавета. – Делайте плоский пучок на макушке!

– Прошу прощения, ваше величество! – Парикмахер так разошелся, что забывал даже склоняться в поклоне. – Зачем же плоский пучок? Поверьте, она будет прекрасна с завитым хохолком!

– Прекрасна-то она будет, – хмыкала Елизавета, в который раз уже обходя сидящую перед зеркалом Екатерину и критически осматривая ее волосы. – А корона? Корона? Как она будет держаться на этом твоем завитке?

– Помилуйте, матушка, да она продержится целый день и всю ночь, и прическу не придется даже поправлять! – бледнел парикмахер. – Право же, я делал прически графине Румянцевой и княжне Шереметьевой перед церемонией обручения, и никто не жаловался, а уж гулянья были не один день, государыня…

– Ни Румянцева, ни Шереметьева – не великая княгиня… – бросила Елизавета как бы между делом, даже не оборачиваясь.

– А ее высочество принцесса Готторпская? А ваша дражайшая сестра, графиня Чоглокова? – не на шутку разволновался парикмахер. – А…

– Ладно, пробуй, – уже слегка раздраженно отмахнулась Елизавета. – А мы поглядим…

Волосы наконец уложили, пресловутый завиток украсили нитями тяжелого жемчуга… Екатерина с некоторым изумлением смотрела на свое отражение в зеркале. Платье из серебристой парчи с широкой юбкой и короткими рукавами подчеркивало безупречную линию и белизну плеч, талия, затянутая в тугой корсаж, так что и дышалось девушке с трудом, казалась удивительно тонкой, браслеты и кольца сверкали… Екатерина была бледна, но на щеках горел яркий румянец. Влажные глаза поблескивали, небольшая непокорная прядь черных, слегка вьющихся волос упала на лоб, но Елизавета, взглянув, только махнула рукой.

– Хороша! Так даже лучше…

Она велела принести и сама надела на склонившуюся голову Екатерины бриллиантовую корону.

– Тяжело? – усмехнулась. – Голову не наклоняй. Терпи…

В полдень прибыл великий князь, а в три часа дня кортеж из ста двадцати карет двинулся к церкви Казанской Божией Матери. Екатерина, не отрываясь, смотрела в окно…

Улицы заполнены народом, прохожие опускаются на колени при виде восьмерки белых коней и сказочно красивого экипажа с позолотой и скульптурными украшениями, а в нем покачивает головой сама императрица. Лошадей ведут под уздцы пажи. Впереди, в открытых колясках, движутся главный церемониймейстер и обер-маршал двора, а вокруг высшие сановники верхом. Незабываемое зрелище не только для жителей столицы, но и для посланников со всей Европы: «Ничего более величественного и великолепного нельзя себе представить» – именно так описывал свои впечатления поверенный в делах Франции.

Мысли же Екатерины были сейчас так далеки от всего этого сияния и блеска.

«Неужели сейчас все свершится? Бог мой, как я об этом мечтала – а думаю лишь о том, как достойно выдержать венчание и как тяжелы корона и одеяние… Но народ – вот он, мой народ… Скоро, совсем скоро будет моим…»

Под звон колоколов, под радостные крики толпы и почтительные поклоны жених и невеста вошли в церковь. Екатерина старалась держаться безукоризненно и на это уходили все силы: она чувствовала, что сейчас у нее осталась только одна забота – сохранить равновесие и не упасть. В голове стоял туман, в глазах рябило от блеска свечей и позолоты убранства и мундиров, выстроившихся рядами вокруг.

Что было потом, Екатерина едва помнила: в памяти всплывали только ободряющая улыбка Елизаветы, сияющие, ласковые глаза Прасковьи Румянцевой, потная рука мужа и духота, духота, духота, и перед глазами карусель лепнины и позолоты…

После церковной церемонии, длившейся несколько часов, был дан ужин, который плавно превратился в бал. Екатерина изнемогала от усталости, но, к счастью, сразу после мазурки императрица Елизавета в окружении высших сановников двора, фрейлин и придворных дам, а также Иоганны и нескольких приближенных проводила Екатерину и Петра в их покои. Там молодые супруги разошлись. Петр удалился в соседнюю комнату для переодевания, а императрица сняла с невесты корону. Придворные дамы помогли Екатерине надеть розовую сорочку, специально заказанную в Париже.

Горели все канделябры, и Екатерина вдруг почувствовала себя беспомощной мишенью под дерзкими, любопытными, насмешливыми – а порой сочувственными – взглядами придворных. Елизавета перекрестила ее, поцеловала в лоб, сделала знак – и все словно в одно мгновение удалились. Новобрачная осталась одна.

Ей вдруг стало страшно. Она забралась в постель и уселась, укутавшись в одеяло, прислонившись спиной к высоким подушкам, подтянув колени к подбородку. Глаз не спускала с двери. Смешной и нелепый Петр представился ей вдруг существом грозным, неумолимым… Что ждет ее?..

Однако время шло, а дверь не открывалась, и вершитель ее судьбы не появлялся. Понемногу Екатерина успокоилась, а потом даже заскучала. К тому же невыносимо захотелось спать, но она опасалась, что появившийся наконец муж найдет ее спящую и она будет опозорена.

«Может быть, надо встать? Или все-таки оставаться в постели? Не знаю…»

Около полуночи пришла новая горничная, мадам Кроузе, и объявила, что великий князь заказал себе ужин и ожидает его вместе с приближенными. Екатерина кивнула, не в силах ответить. Значит, пока она считает минуты в ожидании, новоиспеченный супруг пирует с приближенными и слугами! Боль и стыд нахлынули на нее.

Она вытянулась на постели, повернула голову к окну и стала смотреть на ночное небо, на далекие августовские звезды… По всему выходило, что ждать придется долго.