Алан Фостер - Избранные произведения. Т. 5. Маори

— Правильно, — подтвердил Бакстер. — Многие из них неглупы. Они достаточно сообразительны, чтобы понять, насколько более перспективен образ жизни белого человека.

Послышался одобрительный гул.

— Что касается продажи, — продолжал Сендифер, отказываясь переубеждать своих слушателей, — многие вожди считают, что слишком много участков земли их предков становятся собственностью белых. Каждый раз, продавая участок, они говорят себе, что это последний, но на следующей неделе опять кто-нибудь появляется с кучей новых поселенцев на буксире, желающих приобрести несколько сот акров. Агенты умело пользуются лестью, чтобы убедить отдельных маори поставить подпись на документе. А если никто из местных жителей ничего не продает, поселенцы просто начинают строить себе жома и изгороди там, где им нравится.

— Позор, — сказал Мерли, — но что мы можем поделать? — он улыбнулся собеседникам обезоруживающей улыбкой.

— Поселенцы всегда будут поселенцами. Людям нужно где-то жить.

— Дело не в том, что мы можем поделать, — громко проговорил Сендифер. — Дело в том, что могут сделать маори.

— Пусть попробуют, — огрызнулся Бакстер. — Если они собираются повторить то, что произошло много лет назад в Корорареке, им же будет хуже.

— Хорошо сказано! — Купер энергично закивал.

— Мы гораздо лучше вооружены и организованы, чем в сороковых годах, — заметил Эйнсворт.

— Пусть попробуют. Любой маори, который посмеет атаковать Окленд, Веллингтон или даже такую дыру как Рассел, окажется загнанным в угол и уничтоженным. Кроме того, Корорарека была изолированной областью, а тот достойный порицания Хоне Хеке одним царьком из многих.

— В любом случае, — заявил Мак-Кейд, — если маори начнут собирать силы, угрожать городу, они перережут друг друга до начала похода. Маори могут не любить некоторых из нас, но друг друга они ненавидят гораздо больше. Их вражда длится веками. Нет, маори слишком неорганизованы и увлечены братоубийством, чтобы доставить нам серьезные неприятности.

Коффин тихо пил чай. Наконец он осторожно отодвинул чашку с блюдцем в сторону.

— Не особенно обольщайтесь, джентльмены.

— Не обольщаться чем, Коффин? — спросил Бакстер. — Думаете, маори имеют регулярную армию с генералами, капитанами, — он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, — и, возможно, даже знаменем?

— Верно, — подсказал Купер, — девичья льняная юбка на ветру.

После такой шутки даже Сендифер усмехнулся.

— Если что-то никогда не происходило раньше, это не значит, что этого не может произойти, — тихо произнес Коффин, когда смех стих.

Эйнсворт сморщил губы и посмотрел на него.

— Вы слишком обеспокоены, Коффин. Вы всегда слишком беспокоитесь. Мы вспоминаем о Корорареке, а вы волнуетесь, словно вам двадцать лет. От этого на лице появляются морщины.

— Правильно, Уильям, и соверены в моем кармане. Но принесло ли это ему счастье, вдруг подумал Коффин?

Он тут же отогнал неприятную мысль прочь и взглянул на Сендифера.

— Держите нас в курсе дел, Уинстон. Мы будем зависеть от ваших регулярных сообщений о перемещениях сил врага. На этот раз голос Коффина прогремел так громко, что Сендифер смутился, и хотя потом беседа коснулась более приятных вопросов, больше не проронил ни слова.

Говорил Те Ровака. Он не был ни старшим, ни младшим среди бывших в помещении вождей, но среди всех выделялся красноречием и умением произносить речи. Признавая его ум и здравый смысл, старшие вожди позволяли ему высказываться. Кроме того, он в первый раз говорил сегодня так необычно долго. Никто не помнил, чтобы когда-нибудь вместе собиралось так много вождей… да еще мирно.

То, о чем говорил Те Ровака, было не только в его сердце. Это было в умах и сердцах всех.

— Когда пакеа впервые появились в Аотеароа, их было всего несколько человек. Они обменивали свои товары на лея и картофель и уходили. Но каждый год эти люди все в большем количестве приплывали на больших кораблях. Они попросили разрешения остаться. Поскольку у нас была земля, мы продали им участки. Теперь они привезли своих родственников и новые продолжают приплывать каждый день. Скоро у нас не останется земли для продажи. Что тогда маори станут делать?

Жить в океане?

— Все не так плохо, как ты говоришь, — сказал Рароаки, не вставая. — Правда, что пакеа стало больше, чем раньше, и они продолжают плыть сюда бесконечным потоком, но большинство поселяется в городах, на больших площадях, очищаемых ими от камней и деревьев. Они не занимают много земли.

— Но те, кто поселяется, должны есть, — напомнил ему Те Ровака. — Для этого им нужна земля, — он обвел взглядом собравшихся вождей. — Они растут, как дети. Когда они были маленькими, мы могли говорить с ними. Теперь они выросли и не слушают нас. Они занимают земли, которые мы не продаем.

— Очень мало, — с довольным видом заметил Оматуто. Он был известен тем, что активно заключал выгодные сделки по продаже земли с жителями расширяющегося Окленда. Его племя разбогатело, продавая небольшие участки.

— Я не ссорюсь с пакеа. С тех пор, как они появились, наша жизнь улучшилась, а не ухудшилась.

— Надолго ли? Они распространяются по земле, словно волны перед штормом. Долго ли, Оматуто, до того, когда они начнут требовать землю наших предков, землю, на которой стоит твое собственное па? Что ты тогда будешь делать? Пойдешь жить в Окленд?

Оматуто явно не ожидал такого подытоживания его заявления. Самодовольная улыбка испарилась с лица вождя, когда он принялся взвешивать эту неучтенную возможность.

Те Ровака повернулся к Те Хараки, который был скорее отполирован, чем изношен прожитыми годами.

— Разве я не слышал о неприятностях, причиненных твоим людям алчными пакеа?

Высокий старый вождь кивнул.

— Это так, — он поднял голову, обращаясь к своим собратьям. — Пакеа пришли ко мне и сказали, что хотят построить ферму. Я предложил им землю, хорошую землю, принадлежащую моему племени с тех пор, как маори пришли в Аотеароа. Этого оказалось недостаточно, — вождь покачал головой при этом воспоминании. — Они хотели больше. У меня не было лишней земли, но молодежь проголосовала против меня. Они видели только золото в настоящем и ничего в будущем, — в его последних словах слышалась боль. — Можно было подумать, будто я их враг, а не пакеа. Молодежь продала поселенцам всю землю, которую те пожелали. Огромный участок земли между рекой и горами. Не лучший, но достаточно хороший. Когда я начал спорить со своими людьми, они ответили, что мы все равно не пользовались той землею, ничего на ней не растили и не охотились в ее зарослях. Белые убедили их, что любой маори может ловить рыбу в реке. Но это уже не наша земля. Теперь она принадлежит пакеа, — Те Хараки глубоко вздохнул.