Эдуард Зорин - Большое Гнездо

Еще немного посидел Звездан у реки, погрустил и нехотя отправился к Конобею на двор.

В самое время пришел.

— Ты где же это пропадал? — с лукавой улыбкой спросил его охмелевший Словиша.

Кузьма Ратьшич, расправляя бороду, сказал:

— Дело молодое — резвое.

Звездан покраснел под его проницательным взглядом и ничего не ответил, а Конобей вдруг засуетился, шаря вокруг себя глазами.

— Ну, спасибо тебе, боярин, за угощенье, — благодарил хозяина Кузьма, — а нам и на покой пора. Никто с собою ночлега не возит.

Гостей провожали до ворот и за ворота. Сметливые слуги бежали впереди них до самого терема Кузьмы, освещая дорогу смоляными факелами.

Много ли, мало ли просидели Веселица с Ошаней у переяславского посадника в порубе, а в один из дней пришли вои их вызволять.

— А ну, вылезайте, дружки-бражнички. Боярин вас в терем кличет.

На дворе мелкий, как просо, дождик сеялся. По лужам бродили нахохлившиеся куры. У всхода с крыши в кадушку стекала мутная вода.

— Ничо, — сказал посадник, встречая своих пленников, — экие хари отъели.

— Благодарствуем, боярин, — поклонились ему Веселица с Ошаней, — кабы не ты, отощали бы мы вовсе.

— Баб своих благодарите, — засмеялся посадник. — Это они вам, что ни день, носили жорное.

— Да ну? — радостно удивился Ошаня. — Нешто и Степанида моя?

— И Степанида.

— То-то мне вдогадку, вроде пышки со знакомым духом. Так-то она одна умеет замешивать тесто на золотушнике [159] Золотушник (девясил) — трава, которую использовали в прошлом вместо дрожжей. …

— Будя вам, мужики, без дела сидеть-посиживать, — сказал боярин. — Ступайте по домам.

— Вот порадовал!

Поклонились мужики посаднику, кинулись вон из терема.

— Погодите-ко, — остановил их боярин. — Ты, Ошаня, долго у бабы не засиживайся. Крыша у меня в сенях прохудилась — приди починить.

— Приду мигом!

— А тебе, Веселица, другой наказ. Собирается наш светлый князь на Чернигов и повелел тебе, не медля ни дня, скакать ко Владимеру…

Вот так и разлучила судьба хороших людей. Даже по ковшику браги не выпили они на прощанье.

Убивалась Малка, провожая Веселицу:

— Береги себя, Веселица. Ты под сулицы-то да стрелы зря головы своей не подставляй.

— Не всякая стрела в кость да мясо, иная и в поле, — успокаивал, обнимая ее, дружинник. — Ишшо свидимся. Слез ты попусту не лей, а держись Степаниды.

Короток был наказ, еще короче прощанье. Вскочил Веселица на коня, вонзил ему в бока шпоры.

От безделья, от долгого сиденья в порубе любо ему было на воле. Легко шел конь по пустынной дороге. Дождь перестал, выглянуло солнце, в теплых травах звонко предвещали ясную погоду неугомонные кузнечики. В сосновых борах терпко пахло смолой, а на луговых просторных полянах голубо зацветали незнакомые Веселице цветы…

Радовались широкому простору отвыкшие от света глаза дружинника. Сворачивая коня, подолгу простаивал он на высоких взлобках, жмурясь, оглядывал поля, на которых тут и там виднелись белые рубахи мужиков, вышедших с утра на первые зажинки ржи. Верно в шутку говаривают по деревням: «Сбил сенозарник [160] Сенозарник — июль. спесь, что некогда на полати лезть».

Выехал Веселица на край поля:

— Бог в помощь!

— Дай и тебе бог крепкого здоровья, — отвечали, кланяясь, мужики.

Много уж копен торчало по всему сжатому полю, а еще больше оставалось на корню спелого хлеба. Хороший был урожай в этом году, сытной обещала быть зима…

Ближе к Москве больше становилось просторов, но под самым городом пошли сплошные леса. Поздней ночью постучал Веселица в наглухо запертые ворота.

Что да как, долго расспрашивал его въедливый страж, прежде чем пустить на ночлег.

Спал Веселица у попа Пафнутия на сеновале — в избу идти не захотел: душно было. Утром, ни свет ни заря, снова отправился в путь. Спешил Веселица ко времени быть во Владимире, князя не хотел гневить, да и самому не терпелось встретиться со старыми своими друзьями.

Ввечеру, проезжая через Потяжницы, услышал Веселица шум за плетнем. Не то баба плакала, не то всхлипывал мужик.

— Эй, кто там есть живой? — крикнул он, не слезая с коня.

Всхлипы прекратились, и из-за плетня высунулась женщина со сбившимися волосами. Глаза в глаза встретился с ней Веселица взглядом.

— Ты что ревешь? — спросил озадаченный дружинник.

— Да как не реветь-то, коли мужика мово взяли?

— Куды взяли-то?

— На рать, куды ж еще?.. А мужик мой хром и на один глаз слеп. Какой из него пешец?

— Ты, баба, говори, да не заговаривайся, — оборвал ее Веселица. — Хромых и кривых и прочих всяких убогих князь наш в войско свое не берет…

— То князь, а то боярин…

— Да кто же боярин-то у вас?

— А Одноок. Днесь водил он казать дружину на княжой двор, так самых крепких мужиков отобрал, и коней добрых, и кольчугу справную. А утром явился его тиун да на мужика мово и накинулся. Ты что, говорит, прячешься по углам, яко таракан? Ты почто не хочешь служить князю?!

— Эко наговорила ты мне всего, баба, а что-то не верится, — покачал головою Веселица.

— Да мне-то почто врать?

— Твой мужик…

— А я тебя о заступе не прашивала, сам кликнул. Вот и езжай себе мимо.

Веселица пристально посмотрел на бабу — нет, не врет она, слезы ее от горя, а не от хитрости.

— Что ж, одного твово, хворого-то, и взял Одноок? — спросил он.

— Почто одного? Не одного. Вон и Киршу взял, а он грудью скорбит, одною ногой в могиле. Да и Толпыга не краше Кирши. Жатва на носу, вот и оставил боярин крепких-то мужиков — так ему, знать, сподручнее…

И баба снова залилась громким плачем:

— И почто все горести на мою голову?!

— Сгинь ты! — рассердился оглохший от ее крика Веселица. — Лучше толком сказывай, где вашего тиуна искать.

— Фалалея-то?.. Да где ж его искать, как не у Сюхи? Тамо его и ищи…

Перестав всхлипывать, баба смотрела на Веселицу с затаенной надеждой.

— А Сюхина изба где?

— Вон с краю, — показала баба.

«Ах ты, боярин, ах, сукин сын», — со злорадством подумал Веселица, решительно направляя коня к Сюхиной избе.

На дворе у Сюхи кто лежал, кто сидел, прислонясь спиною к срубу, много было мужиков. Признал среди них Веселица и кривого на один глаз мужа давешней бойкой бабы.

Из двери выскочила босоногая растрепанная девка, увидев Веселицу, всплеснула руками и снова скрылась.

Пока дружинник спешивался, пока привязывал к столбику коня, на крыльцо вышел дородный краснорожий мужик в накинутом на одно плечо голубом опашне.

Поднимаясь на нижний приступок, Веселица спросил издалека:

— Это не ты ли Фалалей, Однооков тиун?

— Ну я, — ковыряясь ногтем в зубах, неохотно отозвался мужик. — А тебе пошто понадобился?